Юрий Бегма
Юрий Сергеевич Бегма
Кандидат экономических наук (1975), доцент кафедры мировой экономики экономического факультета Института экономики, управления и права РГГУ.
Область научных интересов и сфера научной деятельности:
Специалист в области международных экономических отношений, внешнеэкономической деятельности, экономической эффективности внешней торговли.
Научно-педагогическая деятельность:
В РГГУ с 2002 года. Читает курсы лекций «Внешнеторговая деятельность», «Международное коммерческое дело».
Автор более 50 работ.
Основные публикации:
- О возможности государственного регулирования "теневой экономики" в условиях глобализации мирового хозяйства [Текст] / Бегма Юрий Сергеевич// Экономика. Государство. Человек : материалы IV Чаяновских чтений, Москва, 25 марта 2004 / Рос. гос. гуманитарный ун-т. - М. : РГГУ, 2004. - М. : РГГУ, 2004 ; С. 3-13.
- Технология секьюритизации в инвестиционном обеспечении экономического роста [Текст] / Бегма Юрий Сергеевич, К. Ильчишин// Экономический рост: теория и практика : материалы V Чаяновских чтений, Москва, 15 марта 2005 г. / Федер. агентство по образованию [и др. ; под ред. Н.И. Архиповой]. - М. : РГГУ, 2005. - М. : РГГУ, 2005 ; С. 22-27.
- О роли интернационализации производства в развитии мировой и национальной экономики [Текст] / Бегма Юрий Сергеевич// Экономический рост: теория и практика : материалы V Чаяновских чтений, Москва, 15 марта 2005 г. / Федер. агентство по образованию [и др. ; под ред. Н.И. Архиповой]. - М. : РГГУ, 2005. - М. : РГГУ, 2005 ; С. 28-36.
- Эволюция институтов постиндустриальной мировой торговли / Бегма Юрий Сергеевич// Вестник РГГУ. - 2007. - 2007 ; N 11. - С. 179-187
rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=4331
Капитал и оценка его стоимости в современной экономике
Текст научной статьи по специальности «Экономика и экономические науки»
Авторы:
Бегма Юрий Сергеевич
Журнал:
Вестник Российского государственного гуманитарного университета
Выпуск № 6 / 2010
Коды
ГРНТИ: 06 — Экономика и экономические науки
ВАК РФ: 08.00.00
УДK: 33
Указанные автором: ББК: 65 УДК: 338
Мировой финансовый кризис с его масштабным обвалом котировок на фондовом рынке и исчезновением из поля зрения многих известных богачей обусловил попытку пересмотреть современную трактовку понятия капитала, требование устранить при оценке его стоимости фиктивную, спекулятивную, виртуальную составляющие, искажающие истинную величину реального капитала. В статье рассматриваются концептуальные возражения таким попыткам возвращения к «надежному прошлому».
Ключевые слова: капитал, балансовая прибыль, капитализация, секьюритизация, спрос и предложение финансовых активов, квазиденьги, человеческий капитал, социальный капитал, символический капитал, физический капитал, культурный капитал, глобализация капитала.
Понятие «капитал» относится к одному из самых привычных, наиболее употребляемых в лексиконе экономистов в течение продолжительного времени. Фундаментальная роль капитала как экономической категории системы, возникшей еще в середине прошлого тысячелетия, надежно защищала от попыток пересмотреть его понимание признанными мэтрами науки, несмотря даже на то, что реалии исторического развития капитализма время от времени вполне обоснованно требовали ревизии устоявшихся понятий. Когда экономический кризис охватил большинство стран развитого капитализма, понятие капитала и его места в современной постиндустриальной экономике вновь привлекают внимание аналитиков. Кризис заставил задуматься над вопросами: чем измерить развитие капиталистического хозяйства, если стоимость капитальных ресурсов и производственного потенциала страны (измеряемая привычно стоимостью акций и индексами фондового рынка) может в одночасье упасть в два-три раза и зависит от состояния международного финансового рынка? Насколько допустима сегодня подобная эфемерность оценок капитала – основополагающего фактора современной (капиталистической) экономики?
На заре капиталистического развития Европы, в XII–XIII вв., капитал полностью отождествлялся с богатством, включающим запасы товаров, денег, имущества. Собственно, использование понятия «капитал» в таком значении было во многом обусловлено реальной необходимостью оценки экономического потенциала крупных итальянских семейных компаний, которые несли ответственность по коммерческим сделкам всем своим имуществом. Политэкономия как наука о богатстве, прежде всего о богатстве государства (по крайней мере с XVI и до середины XX в.), естественно отождествляла капитал с богатством (правда, при этом само понятие «богатство» оставалось концептуально столь же неопределенным). Бум индустриального развития на базе научнотехнических достижений XVIII в. и маржинальная революция – в экономической теории – обусловили популярность иного взгляда на капитал – как на источник экономического роста.
Классическая политэкономия, акцентировавшая внимание на производстве вещественной продукции, связала понятие «капитал» со средствами производства, от которых зависели и динамика, и направление экономического роста. И сегодня сохраняется трактовка капитала как накапливаемого ресурса экономического воспроизводства, стоимость которого возрастает в процессе этого воспроизводства, а формы функционирования могут меняться (хотя концептуальные модели капиталистической экономики ограничивались рассмотрением только двух форм – денег и вещественных товаров).
Быстрое развитие сферы нематериального производства в конце прошлого века, особенно возросшая роль интеллектуальной и творческой составляющей труда, ознаменовавшие начало постиндустриального этапа развития капиталистической экономики, обусловили участие в экономических процессах новых факторов. В качестве капитального ресурса стали учитываться творческие способности человека, его профессиональная подготовка, новые принципы работы. Признание (несмотря на ее активную критику в 1970-е гг. со стороны таких видных экономистов, как Дж. Стиглиц и К. Эрроу) и свое место в теории капитализма завоевала концепция человеческого капитала, развитая нобелевскими лауреатами Т. Шульцем и Г. Беккером. (Лысков А.Ф. Человеческий капитал: понятие и взаимосвязь с другими категориями // Менеджмент в России и за рубежом. 2004. № 6; Маркарян К. Человеческий капитал в постиндустриальной экономике: Автореф. дисс. ... докт. экон. н. М.: Московский университет управления, 2005.) Новая форма капитала ломает традиционные схемы капиталистического воспроизводства и взаимосвязи форм.
Образование, профессиональная подготовка, навыки могут рассматриваться как производственный ресурс, находящийся в распоряжении человека, который может приносить доход и на формирование которого приходится нести издержки. Однако включение человеческого капитала в рамки существующего (принятого в литературе) определения капитала порождает концептуальные трудности. Капитал как производственный ресурс должен быть независим от собственника, использоваться в производственном процессе в сочетании с наемным трудом, увеличивать свою стоимость, а образование, умение, здоровье – все то, что обычно включается в понятие человеческого капитала, – неразрывно связано с носителем этих качеств, не может отчуждаться от него, а стоимость этих ресурсов далеко не всегда возрастает в процессе функционирования. Если рассматривать зарплату не как возмещение стоимости израсходованной рабочей силы, а как доход на капитал, то приходится говорить об арендной плате или процентах за временное пользование активами, не имеющими стоимости. Фактически составляющие элементы человеческого капитала обеспечивают их владельцу не столько денежный доход (которым оценивается капитал), сколько изменение качества жизни за рамками производственного процесса. Логические противоречия, возникающие при рассмотрении понятия «человеческий капитал» в рамках традиционного понимания капитала (т. е. как независимо существующего ресурса, стоимость которого возрастает для собственника за счет прибыли), были подробно рассмотрены. (Бузгалин А., Колганов А. Человек, рынок и капитал в экономике XXI века // Вопросы экономики. 2006. № 3.)
Вместе с тем число упоминаемых в литературе форм капитала постоянно возрастает. Наряду с прежними определениями капитала сегодня нередко приходится встретить такие определения капитала, как культурный, социальный, символический, административный. Это отражение реального воздействия на экономические результаты производственной деятельности не только уже привычных ресурсов человеческого капитала, но и социального статуса работников, определяющих потенциал их деловых связей, и таких факторов, как организация производства, интенсивность административные контактов, роль символики в формировании стоимостных отношений.
Очевидно, нематериальность постиндустриальной экономики порождает многообразие форм функционирования капитала, которые в силу своей новизны естественно становятся объектом рассмотрения, обусловливая попытку согласовать возникающее разнообразие функциональных характеристик капитала с сохранением (или изменением) его концептуального понимания как основополагающей категории капиталистической системы. Одно из таких предложений состоит в раздельном рассмотрении форм его вещественного воплощения (характеристику объективированности капитала), форм его участия в производственных и социальных взаимосвязях (характеристику его институциональности), разнообразия собственников или пользователей капитала (характеристику инкорпоративности). (Радаев В.В. Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация // Общественные науки и современность. 2003. № 2.)
Такое деление позволяет в дальнейшем рассмотреть возможные комбинации выделенных характеристик:
а) форм материального воплощения капитальных ресурсов;
б) способов передачи прав собственности на капитальные средства;
в) их включения в хозяйственные связи;
г) схем институциональной структуры распределения этого капитала в обществе. (Мясникова Л. Деловые связи социального капитала // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 7; Радаев В.В. Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация // Общественные науки и современность. 2003. № 2.)
Предполагается, что подобная картина позволит дать обобщенный взгляд на изменившиеся функциональные связи капитала в современном хозяйстве и преодолеть некоторую ограниченность его традиционного определения и трактовки. Из общей схемы появляются экономический, культурный, человеческий, социальный, административный, политический, символический, физический капиталы. Они в свою очередь могут воплощаться в средства производства, знаки, символы, практические навыки и умения, деловые связи, административные, корпоративные должности, партийное лидерство, программные тексты, физические и интеллектуальные качества, а также измеряться в виде количества денег, уровня престижа, времени профессиональной подготовки и образования, статусного положения в профессиональном сообществе, должности, репутации, здоровья и т. д.
В понятие капитала оказались включенными функциональные характеристики реального производства, которые можно трактовать как капитал лишь с большой степенью условности, если, конечно, понимать его по-прежнему в качестве реального производственного ресурса (с возрастающей стоимостью), который определяет присвоение дохода собственником этого ресурса. Ведь речь должна идти не просто о производственном ресурсе, а о ресурсе, определяющем отношения собственности.
В экономический анализ можно включить любые элементы общественного производства, применить понятия ценности, редкости, эластичности, альтернативных издержек к любому социальному или политическому процессу – карьерному росту, семейным отношениям, расовой дискриминации, политической борьбе. Но если не выявляется основополагающий (для отношений собственности) ресурс, то о современной экономике нужно говорить вне теоретических рамок капиталистической системы. Для экономики, отношения собственности в которой воспроизводятся множеством факторов производства, стоимость которых не обусловлена распределением дохода, а воспроизводство их не связано непосредственно с экономическим процессом, нужно вводить концептуальное понятие «посткапиталистической».
Стремление охватить максимально широкий круг вновь появившихся факторов и аспектов современной постиндустриальной экономики не меняет сути капиталистических отношений собственности, которые определяют функционирование и развитие современной капиталистической экономики даже в постиндустриальную эпоху, где доминирование новых, нематериальных факторов, безусловно, качественно меняет привычную систему отношений собственности. И вместе с тем очевидно, что объективная эволюция экономических процессов в современном мире сталкивается с концептуальной ограниченностью традиционного определения капитала.
Логические противоречия устраняются, если признать, что капитал и раньше, и сейчас рассматривается как право присвоения богатства, право присвоения дохода, создаваемого разными материальными и нематериальными производственными ресурсами, на которых традиционно и концентрируется внимание. Капитал как институт общественных отношений, системы распределения общественного блага, определяющий легитимизацию экономической роли участников процесса общественного воспроизводства, не тождественен производственным ресурсам. Накопленное богатство, в том числе в виде производственных ресурсов, представляет одну из возможных легитимных, признаваемых обществом форм права собственности на присвоение части общественных благ в процессе воспроизводства. Как и в других сферах экономики (например, в торговле), когда конкретная форма объектов передаваемых товаров заслоняет суть отношений по передаче прав собственности на эти товары, так и в движении капитала за конкретной формой капитальных ресурсов стоит право собственности на эти ресурсы и право на присвоение дохода, создаваемого этими ресурсами.
Нельзя забывать о других возможных формах такого права – государственной власти, военной силе, административной должности или социальном статусе, деловых связях. Они нередко рассматривались в литературе в качестве характеристики капитала, но, как правило, в плане функциональных характеристик капитала как ресурса, а не как легитимного права на участие в создании экономического продукта и на его присвоение. Они не используются как ресурсы производства, не увеличивают своей стоимости. Но и капитал как право не увеличивается по стоимости, растрачивается и не требует амортизации, как реальные ресурсы производства. Это элемент общественных отношений, величина которого зависит не от производства продукции, а от воспроизводства системы этих общественных отношений.
Внутренняя противоречивость, обусловленная отождествлением капитала с реальными производственными ресурсами, отражается исторически в теоретических разногласиях мэтров науки относительно методов оценки стоимости капитала на базе классического инструмента экономического анализа – бухгалтерского баланса, где капитал и прибыль формально относятся к пассиву баланса. Такое измерение стоимости капитала, близкое к понятию богатства, гарантирующего исполнение обязательств, поддерживали Дж. Кларк и Й. Шумпетер. Но другие, не менее авторитетные экономисты, включая К. Менгера, Э. Бем-Баверка, Ф. Хайека, И. Фишера, связывали оценку стоимости капитала с активами баланса, выделяя в их характеристике способность приносить доход сверх первоначальной стоимости. Но при этом неясна логика отнесения прибыли от использования капитала в пассив, а убытков от дебиторской задолженности – в актив, куда, кстати, относят наличность кассы и имеющиеся средства на банковских счетах, т. е. реальное, накопленное богатство. Противоречие устраняется, если принять во внимание, что рынок не оценивает ресурсы, может быть, и важные для производственного процесса, но не признаваемые рынком как легитимное основание для присвоения дохода, а любые неполученные долги рассматриваются как проявление слабости, уменьшающее такие права.
Стоимость капитала существует. Она определяется сегодня чаще всего капитализацией того общественного блага (продукции, дохода), которая обеспечивается владельцу капитала. Капитализация – это рыночная оценка стоимости товаров, недвижимости, финансовых активов, нематериальных прав и вещественной продукции, основанная на соотношении спроса и предложения на торгуемые активы. В рыночных операциях могут принимать участие до сотен тысяч участников. Каждый действует на свой страх и риск, руководствуясь профессиональными знаниями или собственной интуицией, пользуясь официальными данными или неформальными сведениями. Они могут применять рекомендуемые стандартные методы и схемы или разрабатывать собственные подходы. Рынок действует как многомиллионный, заинтересованный, рискующий и в основном неинформированный, непрофессиональный арбитр, ошибки которого минимизируются за счет многочисленности, непредвзятости и статистической независимости участников.
Капитализация является современным институциональным механизмом стоимостной оценки капиталистической экономики, в которой все большую долю занимают нематериальные активы. Функциональная полезность таких активов, как правило, не связана с величиной затрат на их создание. На рынке оценка таких активов опирается на ожидание возможного полезного эффекта (дохода), а не на издержки производства или на субъективную оценку стоимости этого актива владельцем. Рынок учитывает и обобщает индивидуальные ожидания возможных колебаний стоимости капитальных ресурсов на рынке, меру принимаемого ими риска, фактическую силу влияния на общую рыночную ситуацию решений и действий каждого участника этого рынка. Это новый менталитет и культура современного предпринимательства.
Рынок оценивает результаты экономической деятельности национального хозяйства. Постепенно он принимает в свою систему отношений даже сферы человеческой деятельности, которые не являются сферой экономики, – искусство, спорт, отдых, культуру (чему немало способствуют идеи человеческого капитала). Коммерциализация продукции творческого труда вносит новые моменты в процесс капитализации их стоимости. Капитализированная оценка стоимости интеллектуальной, творческой деятельности не имеют привычной, более или менее объективной (точнее, не зависимой от конкретных участников рынка) оценки стоимости. На рынке предметов культуры измерение полезности, ценности продукции носит явно субъективный характер.
Сегодня основную роль в механизме формирования стоимости капитала играет глобализация финансовых рынков. Сфера валютно-кредитных отношений оказалась наиболее гибкой, адаптивной к процессу глобализации. Легкость конвертации валют, эффективная система межбанковских отношений, позволяющая практически мгновенно переводить средства на счета в любую точку мира, обеспечили формирование единой, глобальной системы валютно-кредитных отношений. В ее основе лежат процессы унификации и международной стандартизации различных форм документации и процедур, что не удается сделать в других сферах мирохозяйственных связей.
Международное движение валютных средств (причем не в качестве инструментов международных расчетов и даже не в качестве ресурсов относительно долгосрочных прямых инвестиций, а в качестве товара, объекта относительно краткосрочных сделок купли-продажи) значительно обогнало традиционные международные потоки товаров и денег. В денежном обращении участвует часть финансовых активов, в том числе в международных расчетах, т. е. в функции квазиденег, увеличивая в целом массу валютных платежных средств. Их ликвидность и надежность как объектов торговли в спекулятивных сделках ниже, чем валютных средств, но они активно вовлекаются в общемировые валютные потоки. Кроме того, финансовые активы как титулы прав собственности участвуют в торговых сделках в качестве объектов международных инвестиций.
Титульное право собственности гораздо более мобильно, чем право собственности на малоликвидное имущество. С помощью современных технологий финансового инжиниринга даже не очень привлекательные для покупки активы трансформируются в высокорейтинговые инвестиционные инструменты и распределяют риски отдельных инвестиционных проектов между участниками рынка. Традиционный механизм принятия решений об объеме и направлении зарубежных капиталовложений, исходя из показателей доходности того или иного производства, трансформируется фондовым рынком путем преобразования первичной доходности активов в рыночную доходность секьюритизированных инвестиционных пакетов. Спрос и предложение финансовых активов, а соответственно, их цена и доходность зависят от динамики общих потоков капитальных ресурсов. Такие сделки секьюритизации определяют сегодня основные международные потоки капитала, включая движение валютных средств и перемещение финансовых активов. Мировые фондовые рынки интернационализируют механизм оценки капитализации производственных ресурсов стран.
В целом финансовая сфера оказывается наиболее гибкой и мобильной сферой мировой экономики, через которую сегодня в первую очередь происходит взаимодействие национальных экономик. Валютные потоки (в виде денежных средств, ценных бумаг, финансовых активов) сегодня не столько обслуживают товарные, сколько направляют их. Международная специализация товарного производства оказывается во многом обусловленной функционированием финансовой сферы, ее международной специализацией и международной конкурентоспособностью.
Процесс интернационализации производства опосредует сегодня международный поток финансовых активов. Интенсивность притока (и оттока) капитала в национальные экономики обусловлена оценкой рынка доходности, ликвидности и надежности этих бумаг как носителей прав на ожидаемый доход, т. е. как международно признаваемого капитала. Инвестиции в интернациональные по своему характеру финансовые активы формируют распределение капитала в мировой экономике. Пропорции определяются соотношением стоимости и доходности различных активов на рынке, что в свою очередь обусловлено оценкой потенциала страны в целом, верой в ее надежность и силу.
Международная капитализация активов (переоценка или признание на мировых рынках предлагаемой национальной оценки их стоимости) зависит от многих факторов, включая прежде всего доверие мировых рынков к финансовым активам, признаваемые рейтинговые показатели национальных фондовых рынков и даже восприятие международным сообществом общего экономического потенциала страны (причем чаще страны, а не компании-эмитента титулов собственности, поскольку процесс секьюритизации определяет распределение рисков и изменение рейтинга надежности национальных финансовых активов).
Следовательно, страны, доминирующие в мировой экономике, получают возможность капитализировать нематериальные активы и присваивать общемировое благо в масштабах и объемах, которые определяются механизмом оценки их активов на мировых рынках, т. е. практически на рынках все тех же доминирующих стран. Возможное завышение оценок активов, использующее доверие потребителей, ведет к росту обязательств эмитентов перед собственниками активов, для которых они являются капиталом. Именно такой механизм позволил США за счет эмиссии долларов и казначейских бондов, опираясь на глобальное доверие к их надежности, наращивать задолженность перед другими странами мира.
Экономический потенциал (страны, предприятия, компании) является основой внешней (рыночной) оценки их надежности. Наращивание капитала участником рынка ведет к укреплению доверия к этому капиталу. И пока получаемый доход соответствует ожиданиям, субъективность оценки активов не играет особой роли. Но как только это доверие подрывается (причем могут быть нарушены не сумма доходов, а побочные факторы, косвенно влияющие на оценку стоимости активов), возникает (и быстро интенсифицируется) процесс верификации правильности принятых ранее оценок. Капитал – это действительно продукт общественных отношений не только в плане регулирования распределения общественных благ, но и с точки зрения изменения оценок его стоимости.
Сегодня речь идет о финансовом кризисе, который выражается в резком падении цен финансовых активов, т. е. о переоценке стоимости капитала мировой экономики, тех самых прав на присвоение дохода, пропорции которых отражаются в стоимостных пропорциях финансовых активов. Переоценка активов обусловлена изменением доверия рынка к экономическому благополучию эмитентов, воплощенному в объявленной стоимости своих активов. Кризис – это проверка рынком появившегося у участников рынка сомнения в декларируемой благонадежности других участников этого рынка. Вступает в силу механизм устранения разрыва между оценкой капитала как ресурсов (активов), приносящих доход, и как накопленного богатства, обеспечивающего выполнение обязательств, который порождает желание вернуться к твердой базе измерения действительной стоимости реального капитала.
Двойственность подхода к оценке величины капитала отражает реальную эволюцию экономического поведения людей – переход от традиционной ориентации (на текущие доходы и накопленное богатство как основу текущего потребления) к ориентации на будущий доход (точнее, на сегодняшнюю оценку ожидаемого будущего дохода). Вряд ли удастся добиться от общества отказа от рискованных оценок будущих доходов, от экономических решений, исходя не из сегодняшних накопленных ресурсов, а из потенциальных возможностей виртуального бизнеса. Общество изменилось. Свобода, интеллектуальное и творческое начало в экономической деятельности людей коренным образом изменили культуру их делового поведения. Вера в инициативу, творческий потенциал безусловно связаны с риском, субъективностью и ошибочностью оценок. Но это данность современности.
Проблема оценки стоимости капитала состоит не в разработке вариантов возврата к прежней идеологии, когда только реальное накопленное богатство, реальные ресурсы в собственности могут считаться капиталом, а виртуальные финансовые оценки ведут к ложным ожиданиям и химерам, которые моментально рушатся при изменении сложившихся условий. Нужно понять реальную роль функциональных характеристик современного капитала, которые объективно определяют особенности развития рыночной экономики, понять, стоимость чего, собственно, подлежит измерению. Конечно, измерение затрат объективно, а соотношение между затратами и доходом (при различии отраслевых норм рентабельности) более или менее сопоставимо и устойчиво. Но в постиндустриальном мире с господствующей долей нематериального производства нет прежней связи между затратами на создание активов и получаемыми доходами, нет другого механизма придать объективность субъективности оценок полезности, ценности активов и, соответственно, их стоимости, кроме рыночной капитализации.
Проблема оценки стоимости капитала связана не только с рассмотрением механизма рыночной капитализации, но с необходимостью точного понимания природы капитала. В современной экономике производство товарной массы основано не на человеческом труде, а на преобразовании освоенных источников энергии. Человек не является более природным механизмом, который преобразует природную энергию питания в энергию труда, производящую полезную продукцию (или товарную массу в рамках рыночных отношений). Интеллект позволяет использовать (преобразовывать) для производства многообразия товаров другие источники энергии – природное топливо, например, или гидроэнергию рек, водопадов, морских приливов, ветра, солнца. Научно-технический прогресс знаменует этапы постепенного освоения новых видов и источников энергии, создание технических устройств, преобразующих одни виды материалов в другие, обеспечивающих комфорт жизни.
Любое преобразование вещества, любое использование техники связано с потерей (диссипацией) энергии. Нет ни одного физического процесса с коэффициентом полезного действия равным единице. Увеличение степени обработки продукта, связанное с ростом ее рыночной цены, в действительности ведет к росту потерь энергии. Освоенная человечеством первичная природная энергия, преобразованная в тепловую, механическую и электрическую энергию, является по сути единственным богатством человечества, потенциалом развития экономики. Если считать капитал богатством, которое возрастает, экономическим ресурсом, обеспечивающим рост экономики и прирост этого ресурса, то капиталом (и соответственно мерой права присвоения созданного богатства) должна служить величина использования (и расходования) имеющегося начального энергетического ресурса, а не стоимость производственных ресурсов, расходующих эту энергию.
Источник: cyberleninka.ru/article/n/kapital-i-otsenka-ego-stoimosti-v-sovremennoy-ekonomike
Госдолг - угроза финансового банкротства страны?
Is the national debt a threat of the financial bankruptcy of a country?
Текст научной статьи по специальности «Экономика и экономические науки»
Авторы
Бегма Юрий Сергеевич
Журнал
Экономический журнал
Выпуск № 1 (33) / 2014
Коды
ГРНТИ: 06 — Экономика и экономические науки
ВАК РФ: 08.00.00
УДK: 33
К особенностям современной экономики можно отнести быстрый рост долговых обязательств: растет задолженность потребителей, мелких предпринимателей, крупных корпораций и даже государства. Рост внутреннего госдолга, который нередко превышает ВВП, и хронический дефицит бюджета – характерная черта наиболее развитых стран. Так, в 2011 г. величина госдолга США, Франции, Италии, Греции, Ирландии равнялась или превышала величину их ВВП, а госдолг Японии превысил ВВП более чем вдвое.
Страна | Госдолг | Отношение госдолга к ВВП, % | Дефицит бюджета к ВВП, % |
Япония | $12 трлн | 233 | -10 |
Греция | €345 млрд | 165 | -7.4 |
Италия | €1,9 трлн | 121 | -4.4 |
Ирландия | €177 млрд | 106 | -10.8 |
Бельгия | €355 млрд | 100 | -3.9 |
США | $15 трлн | 100 | -10.3 |
Португалия | €156 млрд | 93 | -5.6 |
Франция | €1,7 трлн | 87 | -6.0 |
Англия | £1,3 трлн | 86 | -8.4 |
Германия | €2,1 трлн | 85 | -2.3 |
Испания | €693 млрд | 68 | -6.1 |
Источник: данные ЦРУ США. cia.gov/library/publications/theworld-factbook/rankorder/2001rank.html
До 1980-х гг. в силу неконвертируемости большинства национальных валют долги стран делились на внутренние и внешние. Общая международная задолженность формировалась в основном развивающимися и слаборазвитыми странами, которые пытались (чаще всего без особого успеха) реализовать программы ускоренной перестройки национального хозяйства в надежде быстро ликвидировать разрыв в экономическом развитии. В мировой экономике четко выделялась группа стран-кредиторов, состоявшая из промышленно развитых стран, и группа стран-должников, не имевших возможности вырваться из долговой ямы.
Внутренние долги государства привлекали меньшее внимание экономистов, поскольку не затрагивали мирохозяйственных отношений, хотя постепенно становились все более заметным фактором социально-экономического развития прежде всего развитых стран. Однако до 1980-х гг. сохранялась относительная независимость национальных экономик. Мирохозяйственные связи развивались, главным образом, вследствие роста внешнеторгового товарообмена и транснационализации деятельности крупных компаний, что происходило за счет прямых инвестиций. Государство при этом отдавало предпочтение регулированию экономического роста средствами денежно-кредитной политики и решению социальных задач средствами бюджетно-налоговой политики. Для этого существует право налогового отчуждения части прибыли, которая идет на социальные выплаты неимущим слоям, предоставление бесплатного образования и бесплатной медицинской помощи. Естественно, решение социальных задач опирается на эффективный экономический рост, достаточную рентабельность производства и инвестиционных проектов. Снижение темпов экономического роста заставляет государство либо повышать налоговые отчисления, либо прибегать к дополнительным заимствованиям денежных средств, что ведет к увеличению внутреннего государственного долга.
Рост интереса к идее государства социального благосостояния как идеальному институту обеспечения прав граждан на справедливое распределение социальных благ в начале 1950-х гг. прекратился к началу 1960-х гг. Социальные расходы, повышающие общий уровень потребления, неизбежно ведут к сокращению затрат на инвестиции, которые, собственно, и обеспечивают экономический рост. Социальное государство проигрывало при сопоставлении по темпам экономического роста государствам рыночной экономики с высоким уровнем накопления и относительно низким уровнем конечного потребления, ориентированным на социальную концепцию максимальной индивидуальной свободы и независимости людей от государства. К тому же социальные пособия малоимущему населению усиливали тенденции социального иждивенчества. Общественное мнение, оправдывающее налоги на богатых необходимостью затрат на нужды вооружения (особенно сразу после окончания Второй мировой войны), по мере снижения военно-политического напряжения в мире стало склоняться в сторону либеральных концепций, максимального освобождения бизнеса от государственного регулирования. Политика социальной справедливости противопоказана либеральному государству и ведет к росту государственного долга. Экономический либерализм, начавшийся переходом к «тэтчеризму» в Великобритании и «рейганизму» в США, триумфально доминировал в мире до конца XX в., несмотря на то, что налоговые льготы вели к сокращению социальных программ и к росту социальной напряженности, создавая политические трудности для правительств. А это неизбежно требует от правительства решений и действий, ведущих, как правило, к росту затратной части бюджета и его дефициту.
Потребительский кредит менее ощутим для государственной бюджетной политики. Дисбаланс смягчается путем форсированного увеличения спроса за счет использования будущего (предполагаемого) дохода. Конечно, при этом нарастает пирамида кредитного долга, все большего заимствования будущего дохода в интересах сегодняшнего потребления. Угроза эта, однако, скрытая, не влияющая непосредственно на текущую государственную политику. И потому политика быстрого роста объемов потребительского кредита (с активным использованием в банках ускоренной оценки платежеспособности заемщиков методом скоринга, ведущего неизбежно к снижению качества выданных кредитов) завоевала признание в первое десятилетие 2000 гг. в большинстве стран мира, охватывая рынки и развивающихся стран, включая Россию. Для развитых стран значительный госдолг, в принципе, не столь страшен, поскольку сумма расходов на его обслуживание может обеспечиваться доходами экономического роста. Правда, необходимо выплату процентов по долговым обязательствам сбалансировать с доходами. Ключевым параметром баланса обычно служит рыночная доходность гособлигаций, поскольку практически все госдолги сегодня оформлены как рыночные облигации. Чем выше рыночная доходность облигаций, тем выше процентные выплаты на обслуживание долга, что увеличивает текущие расходы государства и дефицит бюджета, который в свою очередь предопределяет потенциальный прирост госдолга. Так, сейчас в США даже при крайне низких ставках процента по ценным бумагам на рынке 20% доходов бюджета ($500 млрд) уходит на уплату процентов. Если ставки будут расти, сумма увеличится, расширяя дефицит и повышая объем долга.
В истории мировой экономики за последние 20 лет неоднократно фиксировались долговые кризисы, которые приводили к техническим дефолтам в таких странах, как Россия (1998 г.) и Аргентина (2000 г.). Однако в целом систему международных валютных и финансовых отношений эти кризисы существенно не дестабилизировали. Вплоть до последнего финансового кризиса она оставалась стабильной даже при весьма значительных государственных долгах ведущих стран мира, поскольку подавляющее большинство стран-заемщиков добросовестно обслуживало долг, т.е. платило по процентам своих кредитных обязательств. Международные кредиторы позволяли должникам продлевать (рефинансировать) долги и даже наращивать их объем. Уровень внешней взаимозадолженности стран не рассматривался как фактор дестабилизации. Основное внимание уделялось стабильности воспроизводства условий. Фактически ограниченные по срокам долги постепенно превратились в бессрочные, кредит приобретал форму бессрочных инвестиций, а процентные платежи – выплату дивидендов по привилегированным акциям.
В Европейском союзе, исходя из сложившихся в Западной Европе 4-5%-х темпов роста ВВП и 5%-й ставки по облигациям, был утвержден предел государственного долга – не более 60% ВВП. В этом случае доходы экономического роста стран смогут уверенно обеспечить обслуживание государственного долга даже с учетом 2-3%-й инфляции, что обычно для европейских стран. При этом, как отмечают эксперты, если показатели темпов роста выше (или процентные ставки ниже) существующих, то отношение долга к ВВП будет сокращаться. Если же эти показатели будут нарушаться в худшую сторону, то относительный и абсолютный объемы госдолга начнут расти. И чем больше будет долг, тем быстрее он будет нарастать, раскручивая долговую спираль аналогично хорошо известной инфляционной. Очевидно, что при определенном соотношении суммы долга, уровня ВВП и доходности облигаций на рынке ценных бумаг рост долга станет необратимым, а дефолт – неизбежным. Долговой кризис наступит, когда большие долги встречаются с высокими процентными выплатами. Вероятно, поэтому уровень долга выше 80% ВВП в европейских странах, в том числе в Греции, Испании, Португалии, Италии, при растущей доходности по эталонным 10-летним облигациям выше 7% воспринимается сегодня властями стран еврозоны, судя по их действиям, как недопустимая угроза стабильности валютных и финансовых отношений между странами Евросоюза.
Либерализация валютных операций и международного перемещения денежных средств, а также выход на мировую арену миллионов мелких участников внешнеэкономических сделок качественно изменили экономические предпосылки и методы решения проблемы внешнего долга как задачи государственной политики. Источником финансирования социальных программ сейчас служат не только налоги, но и поступления от внешнеэкономических сделок. Государство получило возможность решать социальные проблемы за счет внешних кредитов. В условиях свободной конвертируемости валют все кредиторы (держатели облигаций) – как внутренние, так и внешние – имеют равные права. Соответственно теряет смысл прежнее деление государственного долга на внутренний и внешний.
Пока валютные потоки были отделены от внутринационального денежного обращения, государство могло эффективно совмещать задачи денежно-кредитной и бюджетно-налоговой политики. Свободное обращение валютных потоков и свободное формирование валютного курса (в рамках современной ямайской системы) создало проблему выбора государством задач своей валютной политики: либо контролировать денежную массу и уровень инфляции в интересах социальной защиты населения, и тогда вводить режим свободного рыночного изменения валютных курсов и рыночного саморегулирования внешних платежей; либо жестко регулировать валютный курс и сохранять в той или иной форме структуру внешнеэкономических платежей, как следствие – регулировать денежную массу и инфляцию.
Современные западные государства придерживаются политики свободного формирования валютного курса на основе спроса и предложения валют на международных валютных рынках. Это значит, что торговый баланс обеспечивается за счет изменения валютного курса, т.е. нельзя увеличить экспортные доходы за счет снижения валютного курса национальных денег. В этих странах падает эффективность государственной бюджетно-налоговой политики, так как приток (или отток) денежных средств зависит от процентной банковской ставки и уровня доходности инвестиций (состояния национальной экономики), уменьшаясь при снижении темпа роста национальной экономики вместе с падением налогов.
Вместе с тем внешние кредиты вполне могут обеспечить приток денежных средств независимо от валютного курса и процентных ставок, поскольку компенсируют дефицит бюджета. Недостаток налоговых поступлений и внутренняя задолженность государства вполне замещаются внешним долгом. Инструментом привлечения валютных средств, как уже отмечалось, обычно служат облигационные займы, хотя может использоваться и продажа на международных рынках других активов.
В этом плане государства во многом подобны коммерческим структурам. Активное привлечение заемных средств в качестве инструмента финансирования экономических проектов приобрело беспрецедентный размах. Сегодня с использованием заемных средств фактически приобретается большинство финансовых активов коммерческих структур, включая мелких предпринимателей и крупные компании. Они нужны для увеличения выпуска продукции либо для ее качественной модификации. Рост объема заемных средств является одной из характерных особенностей современной мировой экономики. Переплетение внутринациональных и внешнеэкономических обязательств как государственных, так и частных коммерческих организаций качественно меняет не только структуру этих обязательств, но и способы и инструменты их регулирования и погашения.
Точно подсчитать долги, накопленные сейчас всеми резидентами, крайне сложно. По некоторым оценкам, их общая сумма исчисляется сотнями триллионов долларов, во много раз превышая объем мирового ВВП. Ясно, что погасить такие долги из доходов формируемого ВВП крайне сложно, а по некоторым долгам, в том числе государственным, практически невозможно.
Критического пересмотра затянувшейся либеральной политики потребовал мировой финансовый кризис 2007-2008 гг. Он был спровоцирован ростом потребительской ипотечной задолженности США. Снижение качества кредитов при их экспансии, что, собственно, ограничивает рост кредитования, было преодолено благодаря механизму секьюритизации долговых обязательств. Потребительская задолженность банков трансформировалась (перебрасывалась) через рынок ценных бумаг в обязательства других финансовых организаций. Поэтому кризис ипотечной задолженности вышел за рамки ипотеки и затронул стабильность финансовой системы западных стран, перерастая в общеэкономический кризис. Правительства, декларируя либеральные концепции независимости частного бизнеса от государства, вынуждены были вмешаться в неконтролируемый рост финансовых долговых обязательств, которые стали угрожать экономической безопасности стран, ликвидируя избыточный рост некачественного потребительского кредита эмиссией государственных бумаг. Одним из побочных эффектов кризиса и его последствием оказался ускоренный рост дефицитов и госдолгов развитых стран. Поэтому госдолги развитых стран, еще недавно считавшиеся самым надежным активом, стали главным дестабилизирующим фактором в системе.
Сейчас долговой кризис еще продолжается в еврозоне, однако данные свидетельствуют (см. табл.) о том, что Америке и особенно Японии реально грозит сползание в долговой кризис. Опасность ситуации в том, что госдолги Японии, Америки, Германии, Франции, Италии ввиду своей величины являются системообразующими для мировой финансовой системы. В случае объявления ими дефолта можно ожидать мировой финансовый кризис, превосходящий все предыдущие и способный развалить систему.
Очевидно, что механизм свободной рыночной конкуренции не способен справиться с проблемами современной экономики и участие государства в управлении национальной экономикой вновь становится актуальным. Социальные протесты в относительно благополучных странах Западной Европы – Греции, Португалии, Испании, Италии – демонстрируют неэффективность государственной экономической политики, несоответствие ее сегодняшним реалиям. Для компенсации резко возросших процентных выплат в Греции, Ирландии и Португалии рыночное рефинансирование путем эмиссии государственных облигационных займов оказалось явно недостаточным. Европейскими властями разработана не совсем рыночная схема кредитования этих стран – на основе эмиссии еврооблигаций. Однако проблема в том, что наиболее крепкие в финансовом плане страны еврозоны, формирующие сегодня такую нерыночную помощь слабым, не имеют собственных средств, поскольку сами являются хроническими должниками. Таким образом, для предоставления помощи эти крепкие страны сами должны занимать деньги на рынке. И никто не даст гарантию, что рынок не начнет взвинчивать цену заемных средств для всех стран еврозоны, втягивая в процесс преодоления европейских проблем госдолга все больше западных стран.
Теоретически нагрузка государственного долга может снижаться при высоком долгосрочном росте реального ВВП. В этом случае уменьшается прежде всего относительный объем долга. Одновременно рост доходов может обеспечить профицит госбюджета и привести, таким образом, к сокращению абсолютной величины долга. К сожалению, столь идеальный путь сегодня вряд ли реален для многих развитых стран, находящихся в условиях долгосрочной стагнации.
Быстрый рост номинального ВВП, снижающий долговую нагрузку, может быть обусловлен также высокой инфляцией. При этом величина реального долга, конечно, не сокращается, поскольку реальный ВВП не растет, но снижается его отношение к ВВП. Вместе с тем возникает проблема фактического инфляционного обесценивания активов, которые находятся в собственности инвесторов или удерживаются кредиторами в качестве залога. Это неизбежно приведет к обострению внешнеэкономических противоречий государств. Кроме того, высокая инфляция таит серьезные риски для стабильности экономики и национальной валюты.
Инфляционное обесценивание долговых обязательств по сути аналогично частичному дефолту. Оно устраивает эмитентов обязательств, прежде всего государство. Однако такой вариант решения проблемы опасен для стабильности финансовой системы, если речь пойдет о действительно масштабных списаниях по долговым обязательствам в США, Великобритании, Италии или Японии: потери держателей активов будут огромными. Конечно, резкое дефолтное обесценение активов можно проводить периодически, небольшими порциями, приблизив результат к постепенному инфляционному обесцениванию. Практику таких частичных контролируемых дефолтов сейчас демонстрирует Греция.
Самое простое решение в политике регулирования госдолга – сохранить как можно дольше текущее положение, ограничивая рост процентных ставок по кредитным обязательствам на рынке. Примером служит Япония, которая проводит такую политику уже второе десятилетие. Но ситуация с японскими долгами не показательна, поскольку обусловлена особым характером отношений между государством и бизнесом. Практически весь государственный долг контролируется резидентами, которые в Японии никогда не станут получать прибыль, используя доходность долговых бумаг в ущерб интересам государства. Бизнес не дестабилизирует ситуацию, а государство гарантирует выплату процентов до бесконечности. Создать аналогичную ситуацию на крайне спекулятивных рынках Европы и Америки весьма сложно. Для этого необходимо пересмотреть взаимоотношения участников финансового рынка в духе традиционного японского патернализма и ограничить спекулятивные операции на рынке. Иными словами, надо вводить серьезные ограничения на свободу рынка, к чему ведущие капиталистические страны мира пока не готовы.
Стоит обратить внимание на то, что высокая задолженность характерна для Великобритании, Бельгии, Нидерландов, Австрии, у которых госдолг превышает ВВП, но которые не реализуют крупные национальные программы и не нуждаются в крупномасштабных заимствованиях капитала, тем более когда речь идет об Ирландии, Люксембурге с их более чем десятикратным превышением суммы долга над ВВП (ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Список_стран_по_внешнему_долгу). Они известны скорее как оффшорные зоны, чем как страны, развивающие промышленные комплексы и нуждающиеся в привлечении зарубежного капитала. По всей видимости, задолженность возникает не в силу потребности этих стран, выступающих в качестве должников, в притоке средств, а вследствие активной деятельности зарубежных инвесторов и кредиторов – владельцев капитала – по размещению избытка своих денежных ресурсов. Не нужда получателей средств определяет своеобразие ситуации внешней задолженности в этих странах. Нужно, по всей видимости, пересмотреть общепринятую мотивацию формирования госдолга. Если нет прямой корреляции между ростом внешних обязательств государства с ростом дефицита бюджета (как, скажем, для Люксембурга, Великобритании, Ирландии), то вряд ли следует говорить об экономической слабости заемщика.
Избыток денежных ресурсов не является достоинством их обладателя (впрочем, как и их недостаток). Деньги не обладают, как прежде, собственной товарной стоимостью. Их ценность определяется гарантией государства-эмитента обеспечить на территории своей страны обмен выпущенных им денежных знаков на реальные ценности по выбору владельца денег. Перемещение денежных ресурсов в другую страну свидетельствует не столько об экономическом преимуществе страны-донора, сколько о диспропорции между предполагаемым (декларируемым) государством и реальным потенциалом национальной экономики. Прирост денежного капитала в стране-заемщике в свою очередь связан с ростом рыночной капитализации национального богатства, природных ресурсов, производственных мощностей, товарных запасов этой страны вне зависимости от фактического состояния дел.
Такой механизм глобальной рыночной капитализации национальных активов реализуется через оценку финансовых инструментов на международных рынках ценных бумаг. Покупка и продажа бумаг, изменение цен финансовых активов отражают обобщенную оценку текущего состояния и перспективы той или иной экономики, ее привлекательность для глобального капитала. Международные финансовые операции определяют приток внешних инвестиций в отдельные производственные комплексы и в национальную экономику в целом, динамику внешней торговли. В условиях глобализации валютных и финансовых отношений, увеличения сумм взаимных денежных требований и обязательств фактически происходит переоценка мировым рынком экономических потенциалов стран и их диспропорций.
Глобализация валютных и финансовых рынков интернационализирует обращение денежных ресурсов. Избыток ресурсов в одном месте (в одной стране) перемещается в более прибыльную или более надежную зону. Но раньше это касалось, в основном, частного бизнеса и порождало рост прямых зарубежных инвестиций ТНК. Небольшие накопления массы мелких и средних собственников капитализировались внутри страны. Современный глобальный рынок ценных бумаг обеспечивает эффективную консолидацию мелких сбережений и их успешное транснациональное инвестирование. Политика высоких прибылей, несмотря на высокие риски в условиях глобальной нестабильности мира, сменилась ориентацией на максимальную надежность, защиту своего имущества. Главное – «не потерять», а не «приобрести». В этих условиях объектом зарубежного инвестирования зачастую выбираются низкорисковые государственные долговые обязательства – казначейские бонды, ноты, векселя или облигации. Государственные бумаги, конечно, не обеспечивают высокий доход, но за ними стоят гарантии основных субъектов мировой экономики, стабильность которых является основополагающим условием устойчивости международных экономических отношений.
Правда, в условиях участившихся финансовых кризисов и хронической стагнации экономики западных стран надежность государственных долговых обязательств, обеспечиваемая лишь политическим авторитетом правительств этих стран, постепенно уступает свой приоритет частным долговым обязательствам, обеспечиваемым залогами, за которыми стоят реальные ценности бизнеса. Показателен пример, когда Китай предложил Испании кредит под обеспечение не государственных ценных бумаг, а акций и векселей собственников конкретных предприятий и морских портов. Политическая уязвимость государств не могла не отразиться на репутации (рейтинге) их экономической надежности.
В экономической литературе основное внимание уделяется госдолгу. Его рост оценивается, исходя из угрозы экономической стабильности государства, причин возможных дефолтов по внешним платежам, возможных внешних экономических санкций, снижения экономического роста и обострения социальных проблем, подрывающих политическую устойчивость государства. Однако государственный долг, образуемый за счет внутренних займов, направлен на покрытие дефицита госбюджета. Это по сути задолженность общества самому себе, поскольку государство занимает деньги от имени общества и в его интересах. Так что внутренний долг – это заем общества самому себе. Перераспределение средств, конечно, регулируется государством и не всегда является справедливым. Однако замкнутый цикл обращения заемных средств исключает возможность банкротства государства как заемщика. Государство обладает монопольным правом на эмиссию денег в стране и контролирует доходность долговых обязательств. Но именно внутренний государственный долг составляет основную часть тех самых тревожащих общественность сумм государственного долга в США, Великобритании и Японии.
Стирание границ между сферами внутринационального денежного обращения и международных валютных потоков по сути воссоздает подобную систему взаимоотношений между заемщиком и кредитором, но в рамках глобальной финансовой системы. Долговые обязательства государства, обусловленные получением внешнего кредита или притоком зарубежных инвестиций, опираются на молчаливое доверие к государству-заемщику со стороны участников международных экономических отношений. Но поступающие извне денежные ресурсы в свою очередь также являются долговыми обязательствами государств, которые эмитируют национальные деньги, функционирующие как валюта на международной арене. Каждое государство обладает монопольной властью на эмиссию денег, ценность которых также определяется доверием к этому государству со стороны участников мировых рынков. По сути международное перемещение денежного капитала представляет замену долговых обязательства одних государств на долговые обязательства других государств. Объявление дефолта по внешним платежам означает обесценение залоговых активов, а тем самым и обесценение собственного капитала, связанное с падением доверия уже к странам-кредиторам и их денежным средствам. Исключением являются прямые инвестиции, основанные на вывозе за границу материальных производственных ресурсов, технологий, опыта специалистов и других материальных и нематериальных реальных ценностей, которые не входят в эту круговую зависимость.
Противостоять данному механизму, форсируя выплату долгов или уменьшение госдолга, не имеет особого смысла. Практика решения долговых проблем в развивающихся странах за счет постоянной реструктуризации и последовательного списания малоприменима к долгам развитых стран, но может послужить хорошим уроком при поиске концептуально обоснованных путей и средств урегулирования долговых обязательств. В любом случае финансовая взаимозависимость стран исключает возможность краха или банкротства национального государства. Во-первых, в этом не заинтересован никто из кредиторов. Во-вторых, государство всегда сохраняет монопольное право на эмиссию своих денежных обязательств, формально представляющих оценку национального богатства. В этом при существующей системе международного права никто не может ему помешать.
Источник: cyberleninka.ru/article/n/gosdolg-ugroza-finansovogo-bankrotstva-strany
«Теневая экономика» как теневой эффект глобализации мировой экономики»
Развитие мирового хозяйства время от времени ставит человечество перед необходимостью решать накопившиеся исподволь противоречия. Мировое экономическое сообщество отвечает на вызовы им же созданной ситуации разработкой глобальных программ преобразования системы международных экономических отношений. Такие программы до последнего времени разрабатывались специалистами ведущих капиталистических стран, в свете господствующих там концепций (и интересов), но реализуются они, как правило, под эгидой международных организаций как общемировые проекты, оставляя в стороне критические оценки возможных негативных последствий этих программ.
Программа ликвидации нищеты в беднейших странах Африки и Юго-Восточной Азии завершилась ростом безнадежной финансовой задолженности этих стран. Осознание глобальной угрозы исчерпания ограниченных природных ресурсов при сохранении высоких темпов экономического роста после второй мировой войны породило рекомендации от имени ООН по принудительному ограничению темпов роста мировой экономики.
Можно упомянуть также глобальный проект ООН, (разработанный Р. Пребишем) стимулирования индустриализации стран Латинской Америки за счет поставки этим странам технологии и оборудования для расширения экспорта промышленной продукции. Это был ответ развитого мира на проблему хронической отсталости стран «третьего» мира.
Непредвиденным результатом этой программы оказался процесс «периферизации» национальных хозяйств. Но авторитет разработчиков международного проекта заслонили появившиеся негативные оценки, концептуальный анализ предложенной программы остался в тени «мейнстрима» экономической теории. И феномен «периферизации» проявился затем и в Индии, и в Китае, и в постсоциалистической Восточной Европе, и в современной России.
Быстрый рост сферы нематериального производства качественно изменил характер международных экономических отношений, сломав прежнюю систему ценообразования на базе издержек производства и ограничив возможности регулирования международных валютных и информационных потоков. Традиционные средства государственного контроля и регулирования внешнеэкономических отношений оказались малоэффективными для нематериальной продукции.
Современная постиндустриальная мировая экономика столкнулась с новой глобальной проблемой – проблемой сохранения устойчивости и стабильности развития мирового хозяйства. Значительно возросшие межстрановые товарные, денежные, людские и информационные потоки усилили взаимосвязь национальных хозяйств. Череда прокатившихся по миру финансовых кризисов (1996г - в Мексике, 1997г - в Японии, 1998г - в России, 1999г - в Аргентине, 2000г – в Восточной Европе) продемонстрировала тотальную неустойчивость мировой экономики, поскольку ни у одной, даже самой крупной страны не оказалось средств и возможностей противостоять сложившемуся международному потоку спекулятивных валютных сделок.
Таким образом, современный процесс интернационализация постиндустриальной экономики породил угрозу глобальных кризисов и очевидную неэффективность сложившейся системы регулирования мирохозяйственных процессов в условиях, когда государства во многом утратили свои прежние контролирующие функции господствующего субъекта международных экономических отношений. Ответом на эти проблемы глобализируемой экономики естественно стали предложения по замене неэффективного государства механизмом рыночного регулирования. Предложенная программа тотальной либерализации международных экономических отношений, снижения таможенных пошлин, введения свободной конкуренции на всех мировых рынках и максимального ограничения участия государства в хозяйственных процессах, известна как «Вашингтонский консенсус».
Реакция международного сообщества экономистов на нее не однозначна. Она воспринимается – и не без основания – как программа глобального неоимпериализма, поскольку открывает путь к тотальному, общемировому доминированию крупнейших монополий. В основу «нового международного порядка» закладывается система конкурентных отношений, широко используемая и усовершенствованная компаниями наиболее развитых капиталистических стран. Реорганизация системы международных экономических отношений, предлагая свой ответ на выявленные глобальные проблемы, формирует одновременно механизм противопоставления «золотого миллиарда» всем остальным народам, нациям, странам, не имеющих шансов когда либо достигнуть того же уровня развития в рамках навязываемых неравноправных условий конкуренции.
Однако логически трудно опровергнуть аргумент о целесообразности замещения в механизме регулирования международных экономических отношений функционально ослабленного государства свободной конкуренцией открытых рынков. Ведь этот тезис теоретически обосновывается – (правда, только в рамках неоклассических моделей) – оптимизацией совокупного дохода и достижением наиболее целесообразной специализации поставщиков товара при условии свободного доступа ко всем ресурсам наиболее эффективных производителей. Коль скоро теоретически целесообразно сохранить на рынках только наиболее успешных товаропроизводителей, а свободный конкурентный рынок способен это обеспечить, то, естественно, следует максимально способствовать этому процессу.
И все же неоднозначность оценок программы либерализации международных экономических отношений обусловливает необходимость дальнейшего теоретического рассмотрения особенностей глобализации и как объективного процесса экономического развития, порождающий ряд глобальных проблем, и как процедуры организации глобального экономического сотрудничества для преодоления этих возникающих глобальных проблем.
*
Далеко небесспорной теоретически представляется оценка позитивной роли института «свободной конкуренции» в оптимизации товарной структуры мирового хозяйства. Ведь конкуренция свидетельствует о несбалансированности спроса и предложения, что, в принципе, противоречит базисному положению товарной экономики: объем спроса не может отличаться от объема предложения. Ведь потенциал спроса каждого покупателя определяется его потенциалом как продавца товара. Если стоимость предлагаемой продукции превышает стоимость приобретаемой продукции («рынок покупателей») или стоимость предложения оказывается меньше объема спроса при товарном дефиците («рынок продавца»), то, по всей видимости, речь идет о нарушении ценовых пропорций.
Конкурентное вытеснение товаропроизводителей означает одновременно и уход с рынка потенциальных потребителей товаров, соответственно, падение спроса и дальнейшее усиление конкурентной борьбы поставщиков на сократившемся «рынке покупателя».
Вытесненный с рынка производитель продукции должен найти для себя приемлемую нишу для новой специализации производства, вытесняя с этого рынка менее успешных производителей. В конечном счете, сохранение дисбаланса между предложением и спросом ведет к постепенному вытеснению части поставщиков избыточных товаров вообще из сферы товарного производства, а значит и из сферы рыночного потребления товаров.
Окончательное прибежище вытесняемые работники находят обычно в так называемой «теневой экономике», не входящей в сферу рыночной капитализации. То, что происходит в этой сфере, не подчиняется закономерностям рыночной оценки и рыночной конкуренции. Соответственно, «теневая экономика» не учитывается существующими методами официальной статистики, ее динамика не прогнозируется, но эффекты вполне ощутимы.
Чем жестче конкуренция и чем больше дисбаланс цен (стоимостная неэквивалентность) товарных потоков, тем активнее идет процесс миграции населения в теневую экономику, и тем большую долю занимает теневая экономика в национальном хозяйстве. Доля «теневой» экономической деятельности достигает сегодня уже 10-15% от объема ВВП таких развитых стран как США, Великобритании, Германии, Швеции, не говоря уже о 45-60% - слаборазвитых и развивающихся стран. «Теневая экономика» может рассматриваться как одно из непредвиденных последствий программы либерализации международных экономических отношений, (подобно явлению «периферизации» национальной экономики в рамках проектов 60-70-х годов индустриализации стран Латинской Америки).
В современной экономике формируется и другой источник формирования «теневой экономики», связанный с глобализацией сферы нематериального производства, и прежде всего, сферы интеллектуального и творческого труда. бурным. В этой сфере качественно меняется механизм конкуренции. Информация – товар, производство и обновление которого не предполагает вытеснение конкурентов. В отличие от вещественной продукции объем потребления информационной продукции в принципе ограничивается способностью ее усвоить. Стоимость информационных товаров не зависит напрямую от издержек производства, и потому можно избежать дисбаланса между стоимостью предлагаемой продукции и суммой доходов потребителей.
Глобальное информационное пространство обеспечивает безвозмездный обмен информацией между всеми участниками этого пространства. Число участников этого пространства не лимитируется и непрерывно растет. Свободный обмен информацией предполагает наращивание общего объема потребления, так как получение новой информационной продукции не связано с потерей собственной. Получение благ без эквивалентного полного отчуждения формирует новый механизм взаимоотношений в условиях постиндустриальной экономики.
Очевидно, что система взаимодействия участников в информационном пространстве качественно отличается от привычной системы рыночных отношений. Информационные потоки не связаны с традиционным балансом стоимостных оценок. А это означает, что сфера производства и обмена информационной продукции не адаптирована к официальной статистике мировой экономики, которая не способна отразить ни общего объема произведенной продукции, ни масштабов международных информационных потоков, что относит эту сферу к «неформальной» или «теневой» экономике.
Безусловно, часть информационной продукции капитализируется. Существующий механизм экономических отношений навязывает и этой сфере свои формы и методы работы. Отсюда проблемы с регистрацией авторских прав, патентов, товарных знаков и марок и конфликты при защите экономических доходов. Продукция превращена в товар рыночной экономики.
Продукция информационной деятельности, телекоммуникаций спорта и культуры по своей сути является скорее общественным благом, а объектом частной собственности. Эти
*
Глобализации мировой экономики бросает вызов человечеству, качественно меняя закономерности социально-экономического развития стран и порождая новые проблемы их экономического взаимодействия. Реализуемый сегодня либеральный проект организации мирового экономического порядка характеризует не только особенности господствующих концепций в объяснении сути происходящих явлений и господствующих представлений о путях решения этих проблем. Анализ либерального проекта дает возможность понять и вероятные, но не привлекшие пока внимания специалистов последствия его реализации. Ведь концептуальные предпосылки программы нового международного экономического порядка могут (как и в предшествующих программах реорганизации международного экономического порядка) и не соответствовать фактической природе экономических процессов.
Теневая экономика .мат. для статьи 1.doc (62 КБ)
«НОВЫЙ ОБРАЗ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ: ПОПЫТКИ ОСМЫСЛИТЬ НАСТОЯЩЕЕ И ОЦЕНИТЬ БУДУЩЕЕ»
«Глобализация: смена парадигм».
постоянно действующий межвузовский научный семинар
РГГУ, 21 мая 2015 г.
Ю.С. Бегма,
к.э.н., кафедра мировой экономики
Экономического факультета
Института экономики, управления и права
РГГУ
НОВЫЕ ЯВЛЕНИЯ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ: ДВИЖЕМСЯ ЛИ МЫ К ГЛОБАЛЬНОЙ СИСТЕМЕ?
1. Тема семинара предполагает рассмотреть новые явления мировой экономики, которые как-то характеризуют ее изменение. Рубеж 20-21 веков ознаменовался множеством новых многообразных явлений, не вписывающихся в известные закономерности и модели функционирования мировой экономики. Масштаб и своеобразие таких явлений обусловили попытки ряда известных специалистов критически переосмыслить общепринятые взгляды и подходы к объяснению тенденций развития мировой экономики. В зависимости от того, какие явления рассматривались в качестве сущностных, общесистемных, современная мировая экономика именовалась как глобальная, постиндустриальная экономика, экономика менеджеризма (революции управляющих), информационная экономика, экономика знаний, ,креативная экономика, экономика символического обмена, хотя, по-видимому, существует еще множество, может быть пока менее известных названий быстро эволюционирующей мировой экономики.
2. Множество новых явлений в современном мире достаточно хорошо известны, хотя их интерпретация не однозначна и, несомненно, вызовет дискуссию на семинаре. Но обсуждение «новых аспектов» мировой экономики не должен заслонять основная цель семинара – формирования «новой парадигмы» мировой экономики. Важно понять не только, что происходит с мировой системой, но и логику наблюдаемых явлений, закономерность изменения мировой экономии как системы. Существующие постулаты экономической теории не способны объяснить наблюдаемые явления, необходимо критическое переосмысление теоретической конструкции. Поэтому важно уяснить, как все эти новые явления отражают логику становления мировой экономики как системы, какие из них относятся к системообразующим, т.е. порождены фундаментальными сдвигами в характере общественного производства, а какие порождены усилиями участников мировых рынков адаптироваться к особенностям меняющейся системы.
3. Несомненно, внимание приковано, в первую очередь, к таким заметным явлениям, как доминирование нематериального производства, виртуализация экономики, глобализация валютных рынков и интернационализация финансовой сферы, парадоксальный рост госдолга наиболее развитых и богатых стран мира. Но основная задача - не описание, и даже не политическая оценка современной экономики, а анализ экономических предпосылок критического пересмотра господствующей парадигмы и обсуждение концептуальных подходов к построению теоретической модели современной экономики. Рост объема товарной массы как основной показатель, доказывающий закономерность, целесообразность международной специализации производства и международного экономического сотрудничества меняется в рамках виртуальной экономики, но это не значит, что разговор должен сводиться к финансовой спекуляции, разобщенности в мировой экономике, хаосу как основополагающей характеристике закономерности развития современной экономики.
4. Внимание стоит уделить качественному изменению роли человека в общественном производстве.. «Постиндустриальный» этап развития экономики связан в первую очередь с тем, что доминирующая роль технологии, дорогостоящего оборудования, которые обеспечивали рост товарной массы и которые, собственно, всегда обслуживал наемный работник, все более ограничивается сферой материального производства. Однако статистически этот процесс не слишком заметен. Тем не менее в переосмыслении парадигмы мировой экономики нематериальная (интеллектуальная, творческая) деятельность человека играет важную роль.
Во-первых, интеллектуальная, творческая деятельность человека меняют понятие «ограниченности производственных ресурсов», т.е. предполагают существенное изменение классического определения (П.Самуэльсона) экономической деятельности как оптимизацию товарного производства (получаемого дохода) в условиях дефицита ресурсов производства. И, естественно, требуют пересмотра общепринятых равновесных моделей товарообмена (с критерием оптимальности «по Парето»).
С этим, во-вторых, связан вопрос изменения зависимости рыночной цены нематериальной продукции (которая в современной рыночной экономике неизбежно приобретает товарную форму) от уровня издержек ее производства. Ценностные оценки виртуальной продукции (а вслед за ней – и материальной) приобретают «символический характер», т.е. в современном мире смещается акцент с величины реальных издержек на «общественное мнение», (социальную оценку общественного признания),
Фактически меняется общий механизм ценообразования на мировых рынках, где начинает доминировать механизм капитализации (рыночной оценки полезности товара как ресурса, обеспечивающего его владельцу получение дохода). По товарам конечного потребления капитализация реализуется в феномене символизации товаров, когда стоимостная оценка товара опирается на оценку социальной значимости товаров, подобно тому, как стоимость человеческого капитала оценивается по его социальному статусу. Парадигма должна абсорбировать механизм социальной полезности, как меры стоимости в современной экономике.
В-третьих, изменение механизма ценообразования виртуальной продукции в современном мире логично связано с доминирующей ролью человеческого капитала, как фактора современного общественного производства. Необходимость учитывать возрастающую роль интеллектуального, творческого потенциала работника как важного фактора производства в качестве особого «человеческого капитала» признается уже давно. Но стремление адаптировать его в систему понятий существующей парадигмы привело к ограничению его измерения величиной затрат на повышение квалификации и образования. Но это было оправдано для оценки «человеческого капитала» наемного работника. Сегодня все большую роль играет социальная составляющая «человеческого капитала», социальные, деловые связи, социальный статус, как факторы, меняющие оценку носителя «человеческого капитала». А это требует пересмотра понятия «капитала» в новой парадигме., Механизм его воспроизводства также ломает существующий стереотип «альтернативности потребления и накопления» . Даже трудовую миграцию (где, как правило, оцениваются лишь зарплата и валютные трансферты мигрантов) нужно рассматривать и как международное движение капитала.
5. В связи с этим встает один из важнейших вопросов: если международную специализацию производства определяют не относительные издержки производства (при ограниченности факторов производства), которые можно соизмерить, то - что? В глобальный виртуальный поток включается информация, научные знания, творческие идеи в качестве реальных, не ограниченных нематериальных факторов производства. Возможность передачи одного и того же продукта не одному, а множеству потребителей обусловливает возрастание в процессе товарообмена объема виртуальной продукции требует пересмотра традиционной равновесной модели специализации производства и потребления, в которой не остается места традиционному представлению конкурентной борьбы на мировом рынке.
6. Свободная конверсия валют и гибкие валютные курсы, превращающие валюту (деньги) в международный (главное - мобильный и ликвидный) товар, определили быстрый рост объема валютных потоков. Влияние валютных (спекулятивных) потоков на платежные балансы, неустойчивость глобальной финансовой системы, кризисы – это все реальные факты, которые вряд ли вызовут возражения. Глобализация сфер денежного и финансового обращения формирует механизм международной финансовой оценки производства (рыночной капитализации) не только товарной продукции, но и всей производственной и коммерческой логистики, и – главное – инвестиционного потенциала, когда через рейтинги и конъюнктуру фондового рынка формируются направления кредитования и международной специализации производства стран. Денежная сфера из сферы, обслуживающей «реальную» экономику производства и распределения, превратилась в самостоятельную, автономную сферу современной постиндустриальной экономики, Но становление мировой «финансовой экономики» можно отнести к «последствиям» укрепления символического характера общественного производства. Просто деньги как сугубо «символический товар» по своим функциональным характеристикам оказались наиболее соответствующим товаром современной виртуальной экономики.
7. Формирование сетевой структуры – принципиально новое явление, меняющее характер взаимодействия участников Она возникает в силу,
во-первых, глобализации технологии: сегодня копируются практически все технологические процессы и воспроизводить их можно (в принципе) в любой стране мира, что показала в свое время деятельность ТНК;
во-вторых, современные финансовые (в первую очередь, фондовые) рынки обусловили обезличенность источника финансового и производственного капитала, (владельцев денежных ресурсов), отрыв непосредственных участников производственного процесса (в том числе, и творческой, и организационной, и коммерческой деятельности) не только от денежных ресурсов, но и от средств производства. Инвестиции человеческого капитала (исполнителей, организаторов технологических процессов, творцов новых идей) меняют соотношение прав собственности участников общественного производства;
В целом, сетевая структура взаимосвязей меняет принципы рыночной конкуренции: сеть формирует пространство, на котором участники рыночной экономики – государства, компании, страны, региональные союзы – борются за лидирующее положение в пространстве цен и условий производства товаров и их обращения, созданных не участниками конкуренции, а самой сетью. обмена.
8. Фундаментальным положением классической и неоклассической экономики является тотальная заинтересованность всех (без исключения) участников мирового рынка участвовать в международной специализации производства и товарообмене, поскольку при этом обеспечивается прирост производимой продукции и конечного благосостояния. Конкурентное перераспределение ресурсов ограничено критерием максимизации конечного потребления. Это не имеет ничего общего с пониманием конкуренции как философии экономической деятельности, которая все чаще рассматривается как общий принцип экономического взаимодействия стран мира.
В связи с популяризацией идей международного противостояния в рамках защиты национального суверенитета и национальной экономической безопасности, усиления конфликтности в системе международных экономических отношений, возникает вопрос, что может быть и нет никаких предпосылок и мотивов формирования мировой экономики как единой экономической системы? Что есть только противоречивое взаимодействие несовместимых интересов участников и исторически меняющийся механизм этого взаимодействия? Что перестройка международного экономического порядка в условиях объективной развития систем телекоммуникации, прогресса в информационной технике, биотехнологии, новых видов энергетики и порождает, собственно, новые экономические явления? И явления эти характеризуют появление новых форм и инструментов конкурентной борьбы стран за укрепление собственных позиций на международной арене.
Принцип конкурентности получает поддержку в силу важности для общественного производства политических и административных институтов, которые реально функционируют в конкурентной среде. Тезис о всеобщности конкуренции, присущей всем сферам и уровням мировой экономики, поддерживается в какой-то мере теоретической концепцией дефицита ресурсов. Но нельзя забывать, что конкурентная борьба – это игра с нулевой суммой, в которой речь идет только о перераспределении благ, а не о создании добавленного продукта и росте благосостояния для всех участников, а не только для победителей. Это – другая модель экономики. Парадигма новой экономики должна учитывать неисчерпаемость ресурсов, неконкурентность потребителей, неконкурентная совместимость для всех потребителей продукции интеллектуальной и творческой деятельности.
Военно-политическая конкуренция за статусное положение в мире в какой-то мере оказывается подобным конкуренции между конкретными производителями виртуальной (неконкурентной) продукции за социальное признание, за статус. Но в этом случае разговор идет не об экономической конкуренции а социальной, точнее за увеличение социального «человеческого капитала».
Бегма Ю.С. Тезисы (ПВ).docx (46 КБ)
Валютная политика ЦБ РФ в условиях санкций. эл. вар..docx (46 КБ)
Публикации 2010-2015 docx.docx (17 КБ)
Записка о платежной системе Абхазии.docx (35 КБ)
ПРЕДЛОЖЕНИЕ по дальнобойщикам.docx (19 КБ)
ТЕЗИСЫ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СЕМИНАРЕ.docx (45 КБ)
Рынок товаров культуры 21.01 08.doc (84 КБ)
Локальная платежная система как средство противостояния финансовым санкциям.docx (26 КБ)
Ст. Парадигма МЭ.docx (25 КБ)
Ст.Экономика моды.doc (123 КБ)
Тезисы БЮС по главе МЭ.docx (32 КБ)
Статья Мировая экономика для Вестника.docx (55 КБ)
Ст. Капитал в глоб.постинд. экономике.doc (96 КБ)
Политика в мировой экономике.docx (18 КБ)