1. Бизнес нового типа

(Часть первая. Перспективы социального бизнеса)



После падения Советского Союза в 1991 г. свободный рынок окончатель­но завоевал все мировое пространство. Он пустил свои корни в Китае, Юго-Восточной Азии, на большей части Южной Америки, в Восточной Европе и даже в странах бывшего СССР. Рыночная экономика во мно­гом очень успешна. Если посмотреть на страны Западной Европы и Се­верной Америки, прошедшие долгий путь капиталистического развития, мы должны будем признать факт действительного благополучия их граж­дан. Мы не сможем не увидеть там наличия уникальных технических новшеств, научных открытий, достижений образования и социального прогресса. Между тем сегодня, почти поколение спустя после падения Советского Союза, у многих возникает чувство разочарования.

Безусловно, капитализм процветает. Компании растут, глобаль­ная торговля на подъеме, транснациональные корпорации проникают на рынки развивающихся стран и бывшего советского блока, а техноло­гические инновации неустанно множатся. Но не все ощущают от этого пользу. Вот о чем свидетельствуют данные глобального распределения доходов: 94% всех мировых богатств получают 40% людей, а остальным 60 приходится довольствоваться лишь 6% материальных ценностей. По­ловина населения мира живет на два доллара в день или меньше, а почти миллиард людей существует на сумму менее одного доллара в день.

Бедность неравномерно поразила планету: некоторые регионы страда­ют от нее особенно тяжело. В Африке, к югу от Сахары, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке сотни малоимущих борются за выживание. Периодические природные катастрофы — такие, например, как цуна­ми 2004 г., опустошившее огромные районы на побережье Индийского океана, — продолжают убивать сотни самых бедных и незащищенных людей. Ширится пропасть между глобальным Севером и глобальным Югом — между богатейшими странами мира и всеми остальными.

Некоторые государства, добившиеся в последние три десятилетия экономических успехов, дорого платят за них. С тех пор как Китай в конце 1970-х приступил к осуществлению реформ, в стране начался бурный экономический рост и, по данным Всемирного банка, более 400 миллио­нов китайцев избавились от бедности. (В результате страной с наиболь­шим числом бедняков стала Индия, хотя по количеству народонаселения она уступает Китаю.)

Вместе с тем прогресс принес с собой обострение социальных про­блем. Так, в своем стремлении к экономическому росту китайские вла­сти предпочитали не обращать внимания на то, что коммерческие компа­нии загрязняли воду и воздух. И, несмотря на улучшение жизни многих бедных людей, разрыв между богатыми и неимущими постоянно растет. Судя по некоторым экономическим показателям, таким как коэффици­ент (индекс) Джини, неравномерность распределения доходов в Китае выше, чем в Индии.

Даже в США, с их репутацией богатейшей страны мира, социаль­ный прогресс не оправдал ожиданий. После двух десятилетий некото­рых улучшений в последние годы снова выросло число людей, живущих в бедности.

* Определений бедности почти так же много, как людей и организаций, изучаю­щих эту проблему. В недавно опубликованном исследовании Всемирного банка говорится о 33 различных уровнях бедности, которые установлены и применя­ются в разных странах для решения проблем малообеспеченных граждан. Ранее в этой главе я упоминал о широко используемом показателе бедности: ежеднев­ный доход ниже или равный одному доллару. По всему тексту этой книги, когда я говорю о «бедности» без дополнительных разъяснений, это следует понимать как «один доллар в день».

Примерно 47 миллионов человек — почти шестая часть на­селения страны — не имеют медицинской страховки и с трудом могут получить даже элементарную медицинскую помощь. После окончания «холодной войны» у многих была надежда, что наступивший мир при­несет «дивиденды» в виде снижения оборонных расходов и расшире­ния социальных программ образования и медицинского обслуживания. Но правительство США, особенно после 11 сентября 2001 г., уделяет основное внимание военным действиям и мерам безопасности, игнори­руя нужды бедных.

Эти глобальные проблемы не остались незамеченными. В начале нового тысячелетия весь мир мобилизовался для их решения. В 2000 г. мировые лидеры собрались в ООН и наряду с другими провозглашен­ными целями дали обязательство к 2015 г. снизить уровень бедности вполовину. Но прошла половина срока, а результаты не обнадеживают, и большинство наблюдателей считают, что Цели тысячелетия не будут достигнуты. (Я хочу заметить, что моя страна, Бангладеш, является ис­ключением. Она твердо идет к этим целям и стоит на верном пути к со­кращению уровня и глубины бедности в два раза к 2015 г.)

В чем же дело? Почему свободный рынок обманул ожидания такого большого числа людей в мире, где идеологию свободного предпринима­тельства никто всерьез не оспаривает? Почему значительная часть че­ловечества остается позади в то время, как отдельные страны уверенно движутся к еще большему материальному благополучию?

Причина проста. Ничем не ограниченный рынок в своей нынешней форме не предназначен для решения социальных вопросов — напротив, иногда он даже обостряет такие проблемы, как бедность, болезни, загряз­нение окружающей среды, коррупция, преступность и неравенство.

Я поддерживаю идею глобализации — идею того, что свободный рынок должен выйти за пределы государственных границ, способствуя торговле между странами и непрерывному движению капитала. Я не про­тив того, чтобы правительства привлекали в свои страны транснацио­нальные компании, предлагая им благоприятные условия для ведения бизнеса и работы предприятий, льготный налоговый и регуляторный ре­жимы. Глобализация как общий принцип бизнеса способна принести бед­ным больше пользы, чем любая ее альтернатива. Но без должного над­зора и правил она может оказаться деструктивной.

Глобальная торговля подобна многополосному шоссе, пересекающему мир вдоль и поперек. Если это шоссе открыто для всех, если на нем нет светофоров, ограничений по скорости и габаритам, если нет даже дорож­ной разметки — его целиком займут гигантские трейлеры из наиболее экономически сильных стран мира. Мелкие повозки — запряженная во­лами телега бангладешского фермера или коляска рикши — вынуждены будут уйти с дороги.

Чтобы глобализация была выгодна всем, нужны справедливые пра­вила дорожного движения, дорожные знаки и дорожная полиция, регу­лирующая движение. На место правила «сильный забирает все» должны прийти законы, дающие полосу на шоссе беднейшим из бедных. В про­тивном случае глобальный свободный рынок попадет под контроль фи­нансового империализма.

Точно так же местные, региональные и национальные рынки нужда­ются в разумных правилах и рычагах воздействия, позволяющих защи­щать интересы малоимущего населения. Без таких механизмов богатые без труда смогут изменить условия в свою пользу. Негативное воздей­ствие ничем не ограниченного «однополосного» капитализма можно на­блюдать ежедневно. Это и деятельность глобальных корпораций, раз­мещающих свои производства в беднейших странах мира, где они могут свободно эксплуатировать дешевую рабочую силу (в том числе детский труд) для повышения своих прибылей, и работа компаний, загрязняющих воздух, воду и почву в стремлении сэкономить на экологически безопас­ных оборудовании и технологических процессах, и лживые рекламные и маркетинговые кампании, проводимые с единственной целью — про­дать вредные или бесполезные товары.

А главное: мы видим это на примере отдельных секторов экономи­ки, которые игнорируют бедных, списывая со счетов половину населе­ния мира. Компании, работающие в этих секторах, занимаются продажей предметов роскоши людям, у которых и так все есть, — именно на этом рынке можно извлечь самые высокие прибыли.

Я верю в свободный рынок как начало вдохновения и свободы для всех, но отказываюсь видеть в нем источник декадентских удоволь­ствий для узкой элиты. Богатейшие страны мира в Северной Америке, Европе и некоторых частях Азии получили гигантские преимущества бла­годаря творческой энергии, эффективности и динамизму, которые при­сущи свободному рынку. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы эти пре­имущества могли получить и те люди, о которых мир заботится меньше всего, — беднейшие из бедных, которых даже не принимают во внима­ние, когда экономисты и бизнесмены говорят о рынке. По собственному опыту я знаю, что свободный рынок благодаря своей мощи и полезному потенциалу в состоянии помочь решить такие проблемы, как глобальная бедность и ухудшение экологической обстановки, но лишь в том случае, если он не будет обслуживать преимущественно и всегда лишь финан­совые запросы своих богатейших участников.

Способно ли государство решить проблему?

Многие считают, что если свободный рынок не способен справиться с со­циальными проблемами, это может сделать государство. Если частный бизнес нацелен на извлечение прибыли для себя, государство призва­но представлять интересы общества в целом. Поэтому логичным будет предположить, что решение широкомасштабных социальных проблем — сфера компетенции государства.

Государство должно содействовать построению такого мира, в кото­ром нам всем хотелось бы жить. Существуют определенные обществен­ные функции, которые не могут выполнять частные лица или организа­ции: оборона страны, работа Центробанка по регулированию денежного обращения и банковской деятельности, система государственных школ, национальная служба здравоохранения, оказывающая медицинскую по­мощь всем жителям страны без исключения и обеспечивающая борьбу с эпидемиями. Что не менее важно: государство устанавливает законы, которые сдерживают и ограничивают капитализм — своего рода «пра­вила уличного движения», и гарантирует исполнение этих законов. В ми­ровой экономике правила и нормы в сфере глобализации все еще нахо­дятся на стадии обсуждения. Международный режим экономического регулирования пока не сформирован полностью. Между тем на нацио­нальном и местном уровнях многим правительствам с успехом удается регулировать свободный рынок. Это в первую очередь касается инду­стриально развитого мира, где капитализм имеет долгую историю и где демократические власти постепенно ввели в своих странах разумную си­стему ограничений.

«Правила уличного движения» для свободного рынка предусма­тривают контроль пищевых продуктов и лекарств и содержат запрет обмана потребителей, продажи опасных или бракованных товаров, рас­пространения ложной рекламы и нарушения договорных обязательств, а также загрязнения окружающей среды. Такие законы, кроме того, создают и регламентируют информационную структуру коммерческой деятельности — функционирование фондового рынка, раскрытие фи­нансовой информации компаний, стандарты бухгалтерского учета и ау­дита. Благодаря им устанавливаются равные условия для всех участ­ников.

Такие правила для бизнеса не идеальны сами по себе, и не всегда обеспечивается их исполнение. Поэтому некоторые компании продол­жают обманывать потребителей, загрязнять окружающую среду и вво­дить в заблуждение инвесторов. Эти проблемы особенно серьезны в раз­вивающихся странах с их зачастую слабыми или коррумпированными правительствами. В развитых странах власти, как правило, достаточ­но эффективно решают задачи регулирования, хотя начиная с 1980-х гг. консервативные политики пользуются любой возможностью для осла­бления государственного контроля.

Между тем даже самый успешный режим регулирования бизнеса не гарантирует интереса к серьезным социальным задачам, не говоря уже об их решении. Регулирование может повлиять на то, как осущест­вляется бизнес, но не может обратить его внимание на те сферы, кото­рые он игнорирует. Бизнес нельзя заставить решать проблемы — ему нужны стимулы, чтобы он захотел это делать. «Правила уличного дви­жения» могут выделить мелким автомобилям, грузовикам и даже по­возкам рикш место на глобальном экономическом шоссе. Но как быть миллионам людей, у которых нет даже самого скромного транспортного средства? Как быть миллионам женщин и детей, чьи элементарные жиз­ненные нужны не удовлетворяются? Как привести «нижнюю» половину населения земного шара в глобальную мировую экономику и дать воз­можность успешно конкурировать на свободном рынке? Экономические стоп-сигналы и дорожная полиция не способны этого сделать.

Правительства многих стран уже давно пытаются решать эти про­блемы. Так, в конце средних веков в Англии уже существовали законы о бедных, помогающие тем, кто без них умер бы от голода. Современ­ные власти осуществляют социальные программы и платят врачам, мед­сестрам, учителям, социальным работникам и ученым, чтобы они рабо­тали в этом направлении.

В некоторых странах государственные агентства достигли больших успехов в борьбе с бедностью, заболеваниями и другими социальными бедами. Один из примеров — демографическая проблема Бангладеш, одной из самых густонаселенных стран мира, где 145 миллионов чело­век живут на площади, равной одному американскому штату Вискон­син. Можно сказать по-другому: если все население земного шара со­брать на территории США, плотность населения там будет чуть - чуть ниже, чем сегодня в Бангладеш! Тем не менее Бангладеш удалось до­стичь реального прогресса в стабилизации численности населения. За по­следние три десятилетия среднее число детей на одну мать снизилось с 6,3 в 1975 г. до 3,3 в 1999 г. и продолжает снижаться. Это заметное изменение произошло прежде всего в результате действий правительства, включая раздачу средств планирования семьи, распространение инфор­мации и оказание услуг по контрацепции в клиниках на территории всей страны. Важную роль сыграла и деятельность неправительственных ор­ганизаций (НПО), таких как Грамин Банк, в сфере социального разви­тия и уменьшения уровня бедности.

Правительство может сделать многое для решения социальных про­блем. Оно большое и могущественное, его влияние распространяется почти на все слои общества; оно в состоянии мобилизовать огромные ресурсы за счет налогов. Даже власти бедных стран, где налоговые по­ступления весьма скромны, способны привлечь международные сред­ства в виде грантов и льготных кредитов. Поэтому так соблазнительно просто скинуть глобальные социальные проблемы на плечи правительств и сказать: «Есть проблема — решите ее».

Но если бы такой подход был эффективным, все вопросы были бы сняты уже давно. То, что они еще остаются, убедительно доказывает, что правительство в одиночку не может дать на них ответ. Но почему?

Причин несколько. Одна из них — это то, что правящие элиты бы­вают неэффективными, медлительными, страдают от коррупции, бюро­кратии и склонности к самовоспроизводству. Все это — побочные эффек­ты имеющиеся у государственного аппарата преимуществ: его большие размеры, властные полномочия и масштабы охвата почти неизбежно превращают его в громоздкую, тяжеловесную структуру, весьма при­влекательную для тех, кто хочет его использовать для присвоения вла­сти и личного обогащения.

Нередко государство умеет учреждать новые структуры, но не умеет избавляться от них, когда они становятся бесполезными или обремени­тельными. С созданием каждой новой структуры появляется чья-то лич­ная заинтересованность в ней — особенно это касается занятости. Например, в Бангладеш работники, чьи обязанности заключались только в том, чтобы заводить часы в кабинетах высокопоставленных чинов­ников, сохраняли свои рабочие места и зарплаты в течение многих лет после того, как на смену часам с механическим заводом пришли элек­трические хронометры.

Политика также мешает государству быть эффективным. Конечно, порой «политика» означает «подотчетность». Положение, когда различ­ные группы людей требуют от власти соблюдения своих интересов и ока­зывают давление на своих представителей, чтобы те отстаивали эти ин­тересы, является главной чертой демократии.

Эта же черта государственной власти порой означает, что на пути прогресса ставятся препятствия в интересах одной или нескольких могу­щественных групп. Например, взгляните на нелогичную, непродуманную и неэффективную систему здравоохранения США, из-за которой десятки миллионов людей не имеют медицинской страховки. Реформировать эту систему не дают влиятельные страховые и фармацевтические компании.

Эти свойственные государству слабые стороны объясняют, почему полностью контролируемая экономика советского строя в конце концов развалилась. Они же делают понятным, почему люди во всем мире не­довольны государственными мерами, принимаемыми для решения со­циальных проблем.

Государство должно играть свою роль, помогая бороться с насущны­ми проблемами, но оно не способно решить их в одиночку.

Роль некоммерческих организаций

Недовольные действиями правящих элит, многие люди, которым небез­различны глобальные проблемы, создают некоммерческие организации. Такие организации существуют в различных формах и под разными на­званиями: неприбыльные, неправительственные, благотворительные организации, общества, фонды и т.д.

В основе благотворительности лежит забота о других людях. Все главные мировые религии требуют, чтобы их последователи помогали нуждающимся. Некоммерческие организации, особенно в чрезвычай­ных ситуациях, оказывают поддержку попавшим в беду людям. В Бан­гладеш щедрая помощь сограждан и людей всех стран мира позволила спасти десятки тысяч жизней во время наводнений и приливов.

Между тем очевидно, что неправительственные организации не спо­собны в одиночку справиться с социальными проблемами. То, что в мире сохраняются и даже усугубляются бедность, эпидемии, бездомность, голод и загрязнение окружающей среды, убедительно доказывает: одной лишь благотворительностью делу не поможешь. Ее слабая сторона со­стоит еще и в том, что она может существовать лишь при условии по­стоянного притока пожертвований от частных лиц, организаций или го­сударственных структур. Когда пожертвования прекращаются, такая деятельность останавливается. При этом почти любой директор благо­творительной организации скажет вам, что денег на решение всех про­блем никогда не хватает. Даже если экономика процветает и у людей туго набиты кошельки, доля доходов, которую они готовы пожертвовать на благотворительные нужды, всегда ограничена. А в тяжелые време­на, когда потребности нуждающихся особенно велики, поток пожертво­ваний сокращается. Благотворительность — одна из форм экономики «просачивающегося богатства»: когда деньги перестают «просачивать­ся» сверху вниз, приостанавливается и помощь малоимущим.

Зависимость от пожертвований порождает и другие проблемы. В странах, где социальная нужда наиболее высока — Бангладеш, дру­гие государства Южной Азии, значительная часть Латинской Америки и Африка к югу от Сахары, ресурсы благотворительности, как прави­ло, очень малы. А жителей богатых регионов нелегко убедить постоянно и регулярно посылать деньги в дальние края, где они в общем-то никог­да не бывали, чтобы помочь людям, которых они, скорее всего, никогда не узнают. Их можно понять, но из-за этого серьезнейшие социальные вопросы бедных стран остаются нерешенными.

Проблемы усугубляются в период кризисов — когда происходят при­родные катастрофы, когда война приводит к социальным потрясениям и страданиям, когда эпидемия или экологическое бедствие делает целые территории непригодными для жизни. В такое время спрос на благотво­рительную помощь столь велик, что предложение не поспевает за ним. А сегодня, когда новости и информация со всего мира стали доступ­ны всем, от нас чаще чем когда-либо требуют откликнуться и проявить заботу. Львиная доля благотворительных пожертвований уходит на пре­одоление последствий самых известных и драматичных катастроф, пока­занных по телевидению, а менее освещаемые бедствия нередко остаются без внимания, даже если они приносят не меньше разрушений. И нако­нец, в какой-то момент наступает «усталость от сострадания» и люди попросту перестают делать пожертвования.

В связи с этим существует предел эффективности некоммерческих организаций и тому, скольким людям они способны помочь. Необходи­мость постоянно привлекать средства доноров отнимает у лидеров не­коммерческих организаций время и силы, которые они должны были бы тратить на планирование роста и расширения своих программ. Неуди­вительно, что им не удается быть достаточно результативными в своей борьбе с социальными проблемами.

Несмотря на всю важность и ценность работы некоммерческих орга­низаций, НПО, фондов, не стоит ожидать, что они преодолеют глобаль­ные социальные бедствия. Это практически невозможно в силу самой при­роды таких организаций — в том виде, как их определяет общество.

Многосторонние институты — элита организаций развития

Есть еще одна категория организаций, известных под названием «много­сторонние институты». Их спонсируют и финансируют правительства. Миссия этих структур — ликвидация бедности путем содействия эконо­мическому развитию в странах и регионах, отстающих от богатых наций северного полушария. Среди многосторонних институтов первую скрипку играет Всемирный банк. У него есть «окошко» для частного сектора, ко­торое называется Международная финансовая корпорация. Существуют также четыре региональных банка развития, которые в своей деятельно­сти следуют указаниям Всемирного банка.

К сожалению, на практике многосторонние институты не достигли многих провозглашенных социальных целей. Подобно правительствам, они бюрократичны, консервативны, неповоротливы и нередко обслужи­вают собственные интересы. Как и некоммерческие организации, они ис­пытывают хроническое недофинансирование, не всегда надежны и порой непоследовательны в своей политике. Поэтому их вложения сотен мил­лиардов долларов за последние несколько десятилетий были по большей части неэффективны, особенно если соотнести их с такой целью, как пре­одоление бедности в мире.

Многосторонние институты, такие как Всемирный банк, называют борьбу с бедностью своей главной целью. Но они пытаются ее достичь исключительно путем масштабного экономического роста. Так, по мнению Всемирного банка, если в стране или регионе растет валовой внутренний продукт (ВВП), то это означает, что он успешно выполняет свою мис­сию. Рост ВВП бывает мучительно медленным, он может не приносить никакой пользы и даже происходить в ущерб бедному населению, но это не заставляет Всемирный банк менять свою политику.

Экономический рост чрезвычайно важен для снижения уровня бед­ности, в этом нет сомнений. Но когда политики считают, что единствен­ный способ преодолеть бедность — это содействовать росту, они идут по пути, который предписан теорией и необходим в целях наращивания инфраструктуры для индустриализации и механизации.

Из-за серьезной озабоченности тем, что подход Всемирного банка может быть просто-напросто опасным, сейчас ведутся дебаты о том, ка­кого рода экономический рост нам нужен. «Рост, благоприятный для бед­ных» и «рост, направленный против бедных» часто воспринимают как два разных варианта политики. Но меня беспокоит другое. Даже если по­литик выбирает рост, благоприятный для бедных, и стремится только к этому, он все равно упускает из виду реальную проблему. Очевидно, что его задача — «раскрутить» экономику, чтобы в ее водоворот попа­ло и неимущее население. Но при этом на бедных смотрят как на объект воздействия. При таком подходе правящая элита не замечает огромно­го потенциала бедных, особенно женщин и детей из малоимущих семей. Политики не относятся к ним как к независимым субъектам деятельно­сти. Они занимаются вопросами здоровья, образования и рабочих мест для этих слоев населения, но не видят, что бедные сами могут быть ак­тивными деятелями. Они в состоянии стать самозанятыми предприни­мателями и создавать рабочие места для других.

Кроме того, преследуя цель экономического роста, элита тратит все усилия на поддержку традиционных институтов, даже не задумываясь о том, что те способствуют появлению или сохранению бедности. Нельзя поручать задачу искоренения бедности таким институтам и такой эконо­мической политике, из-за которых возникла бедность. Вместо них нужно создать новые, предназначенные для решения проблем нищеты.

Еще одна проблема — тот канал, который используют доноры для от­бора и реализации проектов. Как двусторонние, так и многосторонние доноры работают почти исключительно через государственную машину. Но чтобы оказать реальное воздействие, они должны быть способны взаимодействовать со всеми слоями общества и использовать творче­ский потенциал, существующий вне государственных структур. Я уверен, что как только доноры перестанут ограничиваться работой с госструк­турами, в их деятельности появится множество интересных инноваций. Начать можно с небольших проектов, а при появлении положительных результатов — дать проектам возможность расти.

Вот уже несколько лет я анализирую различия в стиле работы Всемир­ного банка и Грамин Банка. Теоретически мы занимаемся одним и тем же делом — помогаем людям избавиться от бедности. Но методы, которые мы используем на пути к этой цели, совершенно не одинаковы.

Грамин Банк всегда считал и считает, что если у заемщицы возни­кают трудности и она не может погасить долг, мы обязаны помочь ей. Если у нас проблема с клиенткой, мы говорим себе, что она права: на­верное, мы допустили какую-то ошибку в своей политике или в практи­ческой реализации этой политики. Поэтому необходимо находить и ис­правлять свои ошибки. Мы устанавливаем очень гибкие правила, чтобы их можно было корректировать исходя из запросов заемщика.

Мы стимулируем заемщиков принимать самостоятельно решение о том, как потратить взятые взаймы деньги. Если клиент просит сотруд­ника Грамин Банка: «Пожалуйста, дайте мне идею для бизнеса — под­скажите, какое дело мне лучше начать», — наши сотрудники, соглас­но инструкции, отвечают следующим образом: «Извините, но я не так много знаю, чтобы подсказать вам, какое дело начать. У Грамин Банка денег много, а хороших идей для бизнеса нет. Поэтому Грамин и обра­щается к вам. У вас есть идея, у нас есть деньги. Если бы у Грамин были удачные идеи для бизнеса, мы бы не стали давать деньги вам, а сами по­тратили бы их и заработали еще больше».

Необходимо, чтобы наши заемщики почувствовали уверенность в себе. Когда женщина отказывается от предложенного займа, говоря, что у нее нет опыта в бизнесе и она не хочет брать деньги, мы стараемся убедить ее, что она способна придумать, какое дело начать. Что если это будет ее первый опыт в бизнесе? Это не проблема. Все на свете должно с чего-то начинаться, говорим мы ей.

У Всемирного банка все иначе. Если вам повезло настолько, чтобы получить их финансирование, то деньги они вам дадут. Но плюс к этому они предоставят вам идеи, пришлют экспертов, проведут обучение, раз­работают планы, принципы и процедуры. Ваша задача — следовать по желтой линии, зеленой линии и красной линии, на каждом шагу читать инструкции и с точностью их выполнять. И все же, несмотря на такой контроль, проекты не всегда идут по плану. А когда они срываются, страна-получатель обычно оказывается во всем виноватой и отвечает за негативные последствия.

Между нашими двумя организациями есть большие различия и в мо­тивационной политике. В Грамин Банке действует система оценки и поо­щрения сотрудников и отделений, состоящая из пяти звездочек. Если со­трудник обеспечивает 100-процентную возвратность кредита у всех своих заемщиков (их обычно 600), он получает зеленую звездочку. Если своей работой он приносит прибыль, ему дается еще одна звездочка — синяя. Если сумма средств, привлеченных им во вклады, превышает сумму не­ погашенных кредитов его клиентов, он становится обладателем третьей звездочки — фиолетовой. Если благодаря его усилиям все дети его заем­щиков посещают школу, он награждается коричневой звездочкой. И нако­нец, если все его заемщики избавились от нищеты, ему вручают красную звездочку. Эти звездочки он может носить на груди. Наши работники очень дорожат такими достижениями.

В отличие от нас, во Всемирном банке успех служащего определяется тем, о какой сумме кредитов он договорился, а не конечными результа­тами его труда. В системе поощрений Грамин Банка сумма займов, вы­данных сотрудником, даже не рассматривается.

Проводились кампании с требованием закрыть Всемирный банк и Международный валютный фонд. Я всегда выступал против таких при­зывов. Это важные глобальные институты, основанные с благой целью. Вместо того чтобы закрывать, их нужно полностью перестроить. С тех пор как они были созданы, мир настолько изменился, что их деятельность пора пересмотреть. Очевидно, что сегодняшняя архитектура и порядок работы этих институтов не соответствуют их задачам. Если бы спроси­ли меня, я в первую очередь предложил бы следующее:

Корпоративная социальная ответственность

Еще один ответ на нерешенные проблемы глобальной бедности и дру­гого социального зла — призыв к социальной ответственности бизнеса. НПО, общественные активисты и политики требуют, чтобы корпорации изменили свою политику в отношении охраны труда, окружающей среды, качества продукции, цен и справедливой торговли.

Нужно отдать им должное — многие компании ответили на этот призыв. Еще не так давно многие директора управляли компаниями так, словно хотели сказать: «Да наплевать нам на общество!» Они эксплу­атировали работников, загрязняли окружающую среду, снижали каче­ство своей продукции и совершали махинации — и все это во имя прибы­лей. В большинстве развитых стран такие времена давно прошли. Одна из причин этому — государственное регулирование, другая — движение «За корпоративную социальную ответственность (КСО)».

Сегодня миллионы людей лучше, чем когда-либо, информированы о всех хороших и плохих делах, совершаемых корпорациями. Газеты, журналы, телевидение, радио и Интернет проводят расследования и пу­бликуют информацию о нарушениях в сфере предпринимательской дея­тельности. Многие потребители отказываются пользоваться услугами компаний, наносящих вред обществу. Поэтому большинство корпораций изо всех сил стремятся сформировать позитивный имидж. А это в свою очередь дало мощный импульс развитию КСО.

Корпоративная социальная ответственность существует в двух основ­ных формах. Одна, которую можно назвать «слабая КСО», имеет кредо «Не причиняй вред людям и планете (коль скоро ради этого не при­ходится жертвовать прибылью)». Предполагается, что компании со слабой КСО стараются не продавать дефектные товары, не сбрасы­вать промышленные отходы в реки или на поля и не давать взятки госу­дарственным чиновникам.

Вторая форма — «сильная КСО». Ее девиз: «Делай добро людям и планете (если его можно делать, не жертвуя прибылью)». Компа­нии с сильной КСО активно ищут возможность, занимаясь своим биз­несом, приносить пользу окружающим. Например, они разрабатывают экологически чистые продукты и безопасные технологии, создают своим работникам условия для получения образования, организуют програм­мы медицинского страхования, поддерживают инициативы, направлен­ные на повышение прозрачности и справедливости государственного ре­гулирования бизнеса.

Является ли КСО той силой, которая способна в лучшую сторону из­ менить лидеров бизнеса? Может быть, это и есть тот механизм, который мы ищем, тот инструмент, с помощью которого можно решить хотя бы часть проблем, стоящих перед обществом?

К сожалению, ответ отрицательный. Тому есть несколько причин.

Концепция социально ответственного бизнеса в своей основе имеет добрые намерения. Но некоторые руководители корпораций используют ее для получения выгоды только для своей компании. Создается впечат­ление, что ими движет лозунг: «Делай деньги, как можно больше денег, даже если при этом эксплуатируешь бедных — а потом пожертвуй кро­шечную часть прибыли на социальные нужды или создай фонд, кото­рый будет продвигать интересы твоего бизнеса. И не забудь рассказать всем о своей щедрости!»

Для таких компаний КСО всегда будет не более чем вывеской. Зача­стую, жертвуя один цент на КСО, остальные 99 они тратят на принося­щие прибыть проекты, из-за которых социальные проблемы еще больше обостряются. Нет, это не та формула, которая сделает наше общество лучше!

Есть компании, чьи лидеры искренне заинтересованы в социальных переменах. Их число растет по мере того, как карьерных вершин до­стигает новое поколение менеджеров. Сегодняшний молодой директор, выросший во времена телевидения и Интернета, лучше знаком с соци­альными нуждами и острее осознает глобальные угрозы, чем их стар­шие коллеги. Начинающие руководители компаний обеспокоены такими проблемами, как изменение климата, детский труд, эпидемия СПИДа, права женщин и глобальная бедность. Когда такие люди становятся вице-президентами корпораций, президентами и генеральными дирек­торами, они выносят свою озабоченность на заседания совета директо­ров. Эти новые лидеры стремятся поставить КСО в центр своей бизнес-философии.

Ими движут добрые намерения. Между тем они наталкиваются на одну фундаментальную проблему. Управляющие корпораций отве­чают перед владельцами бизнеса, которым руководят, — либо перед частными хозяевами, либо перед инвесторами, купившими акции ком­пании на фондовом рынке. В любом случае у владельцев лишь одна цель: рост денежной стоимости их инвестиций. Поэтому любой топ-менеджер, отчитываясь перед ними, должен показать желаемый результат: повышение стоимости компании. А единственный способ достижения этого результата — увеличение прибылей компании. Соб­ственно говоря, максимизация прибыли и есть юридически оформлен­ное обязательство управляющего перед акционерами, если те не рас­порядятся иначе.

Компании, провозглашающие принцип социальной ответственно­сти, делают это с одной оговоркой — иногда произносимой вслух, ино­гда умалчиваемой. Они фактически заявляют: «Мы будем поступать с учетом социальной ответственности, но лишь в том случае, если это не помешает нам извлечь максимально возможную прибыль». Некото­рые сторонники КСО утверждают, что стремление к прибыли и соци­альная ответственность вовсе не обязательно противоречат друг другу. Иногда это верно. Время от времени по счастливому стечению обстоя­тельств потребности общества совпадают с возможностью получения высоких прибылей.

Но что если цели получения прибыли и КСО не сочетаются? Что если требования рынка и долгосрочные интересы общества всту­пают в конфликт? Что делают при этом компании? Опыт показывает, что стремление к прибылям всегда одерживает верх. Поскольку руко­водители компаний отвечают перед владельцами или акционерами, они обязаны ставить доходность на первое место. Если управляющий со­гласится на снижение прибылей ради социального благополучия, вла­дельцы по праву сочтут себя обманутыми и будут рассматривать корпо­ративную социальную ответственность как корпоративную финансовую безответственность.

Поэтому как бы много сторонники КСО ни говорили о «тройном итоге» — финансовых, социальных и экологических показателях, по ко­торым должна оцениваться деятельность компаний, в конечном счете задает тон лишь один итог — финансовая прибыль.

В течение 90-х годов и в новом столетии американские автомо­бильные компании выпускали и выпускают неэкономичные, громадные джипы-внедорожники, которые требуют огромных производственных ре­сурсов, потребляют гигантское количество топлива и сильно загрязняют окружающую среду. Но они очень популярны, продавать их весьма при­быльно, поэтому корпорации продолжают производить и миллионами вы­брасывать их на рынок. Джипы вредны для общества, для окружающей среды, для всего мира, но главная цель крупных компаний — прибыль, а потому они продолжают заниматься социально безответственным делом.

Этот пример иллюстрирует главную проблему КСО. По своей при­роде корпорации не предназначены для решения социальных проблем. Это происходит не потому, что директора компаний эгоистичные, жад­ные или злые люди. Причина кроется в природе бизнеса. И даже глуб­же: она заложена в самой концепции бизнеса — центральной концеп­ции капитализма.

Капитализм как наполовину развитая структура

Капитализм воспринимает человеческую природу слишком узко, ис­ходя из того, что люди — существа односторонние и интересуются лишь максимизацией прибыли. Концепция свободного рынка в ее обще­признанном понимании основана на этом ограниченном представлении о человеке.

С позиции традиционной теории свободного рынка считается, что вы вносите свой вклад в благополучие общества и всего мира уже толь­ко потому, что заботитесь о том, как бы извлечь максимальную выгоду для себя. Когда сторонники этой теории видят мрачные новости по те­левидению, они должны задать себе вопрос: а действительно ли пого­ня за собственной выгодой — это решение всех проблем? Но вместо этого они обычно отвергают всякие сомнения и винят «неэффективность рынка» во всех бедах мира. Они приучили себя верить в то, что успеш­но функционирующая рыночная экономика просто не в состоянии при­вести к печальным результатам.

Я считаю, что неприятности происходят не из-за «неэффективности рынка». Проблема гораздо сложнее. Традиционная теория свободного рынка страдает от «неэффективности концепции» — неспособности по­нять суть человеческого бытия.

В традиционной теории бизнеса было сотворено некое одностороннее человеческое существо, призванное играть роль лидера бизнеса — так называемого предпринимателя. Его изолировали от остальной жизни — религиозной, эмоциональной, политической, социальной. Он предназна­чен лишь для единственной функции — максимизации прибыли. Его под­держивают другие односторонние человеческие существа — инвесторы, которые дают ему деньги, чтобы он выполнил свою миссию. Цитируя Оскара Уайльда, можно сказать, что они всему знают цену, но не пони­мают ценности чего бы то ни было.

Наша экономическая теория создала убогий, одномерный мир, на­селенный людьми, которые целиком посвятили себя игре в рыночную конкуренцию, а победа в этой игре измеряется одними лишь прибыля­ми. А поскольку нас убедили в том, что погоня за прибылью — лучший способ сделать человечество счастливым, мы с энтузиазмом имитируем эту теорию, пытаясь превратить себя в ограниченное, однобокое чело­веческое существо. Не теория воспроизводит реальную жизнь, а на­против, мы заставляем реальную жизнь подражать теории.

При этом современный мир настолько заворожен успехами капи­тализма, что не смеет даже усомниться в правильности лежащей в его основе экономической доктрины.

Между тем жизнь от теории сильно отличается. Люди не являют­ся плоскими существами: они удивительно, просто потрясающе много­мерны. Их эмоции, убеждения, приоритеты, модели поведения уместно сравнить с миллионами разных оттенков, которые можно создать с по­мощью трех основных цветов. Даже самые выдающиеся капиталисты обладают широким кругом интересов и стремлений — именно поэто­му магнаты — от Эндрю Карнеги и Рокфеллеров до Билла Гейтса — со временем оставили игру в наращивание прибылей и сосредоточились на более высоких целях.

Многогранность нашей личности предполагает, что не каждый бизнес должен преследовать единственную цель — максимизацию прибыли.

И вот тут нам пригодится концепция социального бизнеса.



Создавая мир без бедности: Социальный бизнес и будущее капитализм